Ненаместные
Шрифт:
Она протянула Жаннэй ладони.
– Похоже, я все испортила, - указала она на отшелушивающуюся лохмотьями человеческую кожу, - у Герки все нормально было, а я... вот. Почему-то вдруг стало облезать. Тело меня отторгает. Я думаю. Ногу еще ломит очень, но я думала, это у него всегда так. А потом ладони начали чесаться. Он скоро придет, да? Он звонил и обещал.
– Вот это он зря, - Жаннэй уцепилась за этот вопрос, как за спасательную соломинку, потому что рассказ Лиль ее скорее запутал, чем что-то
– Буду знать, - прозвенел от двери тонкий девичий голос, - а ногу ломит на погоду, давление скачет. Покажи руки.
Ким в дверях поманил Жаннэй рукой и отступил подальше к стене.
Она подошла.
– Не хочешь сделать ставку?
– спросил он, глядя, как Герка-в-теле-Лиль раздраженно рассматривает свои собственные ладони.
– И как давно вы подслушивали?
– Жаннэй скрестила руки на груди.
– Герка первый это сделает.
– Лиль, - и пояснила, - болею за девчонок. Не хочешь выйти?
– А ты дашь мне подсмотреть в кружку из-под компота?
– Ким ухмыльнулся, - Я видел, как ты смотрела в кофе в кафе. И ты оставила ее у двери.
– В таких вещах важна приватность... Он слишком бесится. С литивоме?
– Пару раз упоминалось имя Лайека. Но это не он подслушивал, это я его придержал.
– Хм... это неправильно?
– Но экономит кучу времени, которую они бы иначе потратили на реверансы. Возможно, у них не так много времени, согласна?
Жаннэй кивнула. Лиль-в-теле-Герки была совсем красная, как свекла. До кончиков ушей. Герка ей что-то говорил, очень тихо, и из-за Кима она не могла расслышать...
– Ты должна была рассердиться.
– Нет, ты прав, - отмахнулась Жаннэй.
– Вот теперь мне стыдно, - вздохнул Ким, - ладно, уговорила. Выйдем.
Первым чувством, которое начало пробиваться сквозь треснувшую скорлупу Жаннэй, было любопытство.
Это значило, что пока она стояла за дверью, она думала не о том, что у них мало времени, и что что-то вот-вот случится; не пыталась разобраться в том, что наговорила Лиль... Она мысленно била себя по рукам, чтобы не поднять под насмешливым взглядом Кима кружку с остатками компота, и не узнать, чья же ставка выиграла.
Она даже немного жалела, что так никогда и не узнает, кто же признался первым, Лиль или Герка, и каково это - когда люди меняются телами. Должны же быть какие-нибудь блестки или свет, или еще что-нибудь... Так хотелось увидеть...
Но ее слишком хорошо воспитывали. Она любила наблюдать, но люди частенько истолковывали ее увлечение неверно, поэтому она старалась не делать этого при других.
И... она же сама сказала Киму оставить их наедине. Было бы неловко нарушить свое же слово.
Ким бы ее понял, но...
Именно из-за этого - особенно неловко.
Герка
Ему не слишком-то понравилось быть девушкой. Это тело было слабее его, куда менее пластично. Ноги всегда оставались человеческими, привычка дергать перепонки на пальцах стала немного более болезненна, и он чуть не умер от удушья, когда на даче забился камин. Он очень старался обращаться с телом аккуратно и бережно, но Жаннэй была права: Лиль его убьет.
Убьет за эти заусенцы на ее руках, за обломанные ногти, за прыщики на лбу. За то, что его ногу ломит от перепадов давления. За то, что его ладони, наверное, жутко чешутся... Когда такое начало происходить с Дангой, он жутко чесался, и Герка уже тогда знал, что и до него дойдет черед.
Но вел себя так, как будто у него все время мира.
Как будто можно вечно просто дружить и ничего не решать, никуда не двигаться, игнорировать проблемы.
Она имеет право убить его; ведь это из-за него сожгли ее дом.
Безусловно, поделись он этой мыслью с Кимом... или с Жаннэй, они бы хором сказали ему, что есть уйма других вероятностей. Что он не виноват.
Но он бы все равно не поверил.
– ...извини, - сказал Герка-в-теле-Лиль.
Она покраснела - так быстро, вспыхнула до самых кончиков его ушей.
Точно убьет.
– В жопу засунь себе свои извинения, - резко ответила Лиль, - что вылупился? Раз я парень, мне теперь можно и не так ругаться. Скажу тебе, тело у тебя так себе.
– Больно?..
– Да при чем здесь это?
– отмахнулась она, - Говорила я тебе, не стригись! В зеркало смотрюсь, а на меня смотрит молодой солдат. Сразу хочется проливать слезы и молоком поить на дорожку болезного...
– Но...
– Ладно, с солдатом я погорячилась. Сиротский приют. Сиротинушка горемычная!
– Она погладила себя по голове, - бедняжечка...
– Ты издеваешься?!
– не выдержал Герка, - Сколько можно? Третий месяц...
Однажды он вернулся домой со смешной челкой-хвостиком, и вдруг осознал, что проходил так весь день.
Он тогда чуть сквозь землю не провалился, а Данга еще неделю его луковкой дразнил. А когда он на нервах пошел в парикмахерскую и обстриг все лишнее, еще и Лиль начала.
Хотя и не обидно совсем. Так, в шутку...
А он из упрямства все так и оставил. Хоть в чем-то Лиль и была права, все лучше, чем луковка.
Лиль улыбнулась - его губами, но как-то знакомо, такого выражения лица Герка в зеркале никогда не видел. Странное было ощущение.
– Слава Хайе, наконец-то убрал эту кислую страдальческую рожу. Она мне не идет категорически, - фыркнула она, - вот вообще. Спасибо.