Ненаучный подход
Шрифт:
Туда Винс и пошел. Ну и что, что утречком уже забегал, ни одна собака еще не обиделась от того, что миску дважды наполнили.
Сказано — сделано. Добрался Винс до колдуньиного подворья, уцепил крючок на калитке, как Ангел показывала, зашел во двор да и плюхнулся на землю от усталости. Пока бегать надо было, сил хватало, а как почуял, что в безопасности, так сразу и ноги ватные, и дышишь, будто рыба, на берег выкинутая.
Рыжий подошел, мордой в плечо ткнулся — ты чего, мол?
Винс пса по холке потрепал —
— А знаешь, Рыжий, почему имперцев «захребетниками» зовут?
Закончить шутку Винс не успел.
В небе на мгновение потемнело. Пространство во дворе, прямо перед будкой Рыжего, разорвала радужная воронка, и из нее выпали две фигуры, перемазанные в крови и грязи.
Винс хотел было заорать, но звук не шел, как в страшном сне. Рот открыл — а не орется, хоть тресни! И страшно — жуть.
Рыжий глухо зарычал и пошел к… этому. Винс потом ни за что б не признался, но мыслишка мелькнула — пока пес с кошмаром дерется, надо бы за калитку рвануть и дать стрекача. Авось пронесет.
А Рыжий вдруг хвостом завилял! И ну одну из перемазанных фигур вылизывать!
Винсу любопытно стало. Встал, подошел осторожненько. Ба-а-тюшки! Это ж Ангел и эта… пассия папашина, которую тот у князя увел! Ангел больше в кровище угваздана, а пассия в грязище. Подрались, что ли?
От обалдения Винс и не заметил, что впервые мысленно назвал господина «папашей». Как-то очень обыкновенно получилось, будто так и надо.
Ангел с земли поднялась. Покачнулась — Винс подбежал, поддержал аккуратно. Подивился мельком — они же почти одного роста стали! Раньше он на Ангела снизу вверх смотрел, а тут…
— Спасибо, — чуть слышно сказала она. На Винса глянула — а глазищи чернющие! И сверкают!
Винс не отшатнулся, а ведь хотелось!
— Чего стряслось-то?! — выдохнул он.
— Мост упал, — ответила Ангел. Странно как-то ответила. То ли с радостью, то ли будто заплачет сейчас.
— К-как упал?
— Вниз.
Ангел посмотрела на него так мрачно, что у Винса чуть ноги не подкосились. Через несколько очень долгих секунд ее лицо изменилось, стало обычным, а не жуткой маской злой колдуньи.
— Кто-то там, на перевале, убил очень много людей, — сказала она грустно, но уже без отчаяния. — Ксения, — Ангел кивнула на перемазанную в грязи дамочку, — спасла, кого смогла. Теперь ее саму спасать надо.
Винс охнул. Вот ведь! Одно дело в книжках про такое читать, а другое…
Что — другое, Винс не придумал и просто спросил:
— Вам чем помочь, Анна Егоровна?
И началась у Винса беготня. Воду вскипятить, скатерть на столе расстелить поровнее да почище — туда Ангел колдовством беспамятную тетку перенесла. Принеси, подай, ножницы наточи…
Ангел с тетки одежду срезала, чтоб, значит, лечить сподручнее было. Винс все понимал, что это для врачевания надо,
У самой Ангела на плече свежий рубец был. Будто недавно поранилась, но не кровило уже, заросло. Странно оно — на шубе, что она в угол скинула, как раз в том месте кровищей все залито. И в платье на плече дыра окровавленная. Неужто на себе зарастила?
Так она ж Ангел, всё может… Винс постеснялся спрашивать.
Потом Ангел велела в сторонке ждать, а сама стала водить руками над беспамятной. Заподвывало что-то, то ли Ангел под нос песню пела, то ли тетка от боли стонала, то ли хором они — не разберешь.
Винсу жутковато стало. Будто стоишь у погоста вечером, а оттудова могильным холодом повеяло, да кусты зашевелились. Не поймешь, то ли ветер, то ли лезет кто. И бежать охота без оглядки.
Винс бочком-бочком двинул в сторону кухни.
— Я вам покуда обед спроворю, — сказал вслух. Не признаваться же, что по хребту мурашки с мышь размером скачут!
— Нет у меня ни черта, — проскрипела Ангел, — в карман шубы залезь, возьми деньги и на рынок сбегай. Меня не отвлекай, тут дел до вечера.
Винс поручение за счастье посчитал. И пользу принесет, и подальше будет от темного колдовства.
На рынке было на редкость безлюдно, но несколько торговок все равно стояли у лотков. Они-то и объяснили Винсу, что за горе приключилось. Мост, мол, рухнул, народ — в кашу, князя убили, ужас, кошмар и караул.
В рассказах было столько подробностей, что Винс засомневался. Ангел, конечно, вся побитая появилась, но «племяш мой там был и сам видел, все померли, никто не выжил» звучало как-то неубедительно. А заявление «это все имперцы проклятые, точно вам говорю» тем более показалось бредом.
«Что, тетка, ежели все померли — племяш-то твой как с тобой пообщался? С того света? А про имперцев тебе лично князь поведал?»
Винс это все подумал, но не ляпнул. Тетка обидится, скандалить начнет, пользы не будет.
Он поохал, купил снеди, какая нашлась, и — ну молодец ведь, что промолчал! — тут же получил вознаграждение за сдержанность.
— Ты, парень, на площадь к собору сбегай. Там епископ народ собирает, молиться будет за нас, грешных…
— Спасибочки, тетенька! — кивнул Винс и двинул к собору.
Оно, конечно, надо бы к Ангелу вернуться и ее подробно расспросить. Колдунья-то точно на перевале была, знает небось, что да как!
Только… Как вспоминал Винс подвывание замогильное, так ноги к дому Анны Мальцевой поворачивать отказывались напрочь. Да и сама она сказала — до вечера, мол, не беспокоить. А вечер нескоро. Копчености и крупа не прокиснут… Решено. Надо глянуть одним глазком, чего там, у собора.