Ненаучный подход
Шрифт:
«Да неужели», — мрачно хмыкнул про себя Виктор.
Радоваться было рановато, все еще может перевернуться в мгновение ока, но есть надежда, что — удержали. Что город не полыхнет от горя и неизвестности.
За пару кварталов до дома Анны Виктору стало не по себе. Остро захотелось обнажить меч, использовать Благословение, отправить Винса с Румянцевым куда подальше и…
Что «и», он сказать не смог бы.
Просто как-то тревожно было. Как тогда, в морге, рядом с хрипящим зомби.
У
— Ведьма! Князя погубила, людей его убила, теперь к нам руки тянешь! — визгливо заорал он и пнул калитку.
— Все зло от колдунов! — заплетающимся языком вторил ему еще один тип. Судя по всему — пьяный достаточно, чтобы море стало по колено.
Еще несколько человек в сторонке подзуживали монашка.
За забором заливался лаем пёс.
— Чую! — орал тип в рясе. — Чую магию, темную, злую, страшную. Очистим огнем, братия!
Калитка дрожала под пинками, но пока не поддавалась. Оборванец попытался плеснуть на нее масла из лампы, но промахнулся и отпрыгнул от вонюче дымящей лужи на брусчатке. Группа поддержки взволновалась и пошла к забору — шатать.
Винс рванулся вперед. Виктор поймал его за шкирку, удержал и задвинул себе за спину, мельком пожалев, что наотрез отказался от имперской охраны. Было бы кому препоручить пригляд за наследничком.
— Вы их сейчас бить будете? — с надеждой спросил пацан.
— Обойдутся, — бросил Виктор. — Стой здесь.
Виктор узнал крикуна. Монах Еремей частенько путался у стражников под ногами, закатывая пламенные проповеди о добродетелях и смирении. Энтузиазм он демонстрировал с избытком, но увлечь аудиторию получалось так себе. Чего-то не хватало. То ли харизмы, то ли красноречия, то ли образования и опыта.
Виктор подошел к монашку и мрачно навис над ним. Остальные сделали шаг назад — кидаться на стражника народ пока не рвался.
— Ты! — восторженно завопил монах. — Ты рыцарь света, ты божий воин, ты убьешь черный ужас, правда?!
— Что, Ерёма, совсем поехал? — поинтересовался Виктор. — Шел бы в обитель.
— Там! Там зло! Ведьма, злая колдунья, она сожрала смерть и жизнь сожрет! Ты же видишь!
И я вижу! Божий огонь горит во мне, и, если я не дам ему выхода, он сожжет меня…
Виктор придержал его за плечо и пристально посмотрел на сочувствующих. Чуть скривился — видите же, человек не в себе. Шли бы вы.
Люди отводили глаза, но не расходились.
— Что же ты, инок, так не к месту великих цитируешь? — строго спросил Петр Румянцев, подходя к монаху. — Не стыдно?
— Чего?! — вскинулся Еремей.
— Кто хочет наказывать других, должен сам быть безупречен. Поройся же в своей совести, и ты увидишь, должен ли ты наказывать, или следует наказать тебя самого. И если ты требуешь правого суда для других,
Народ слегка попятился.
— Так какого хрена вы тут столпились и пакостите докторше?! — рявкнул Виктор на понятном им языке. — А ну, пошли вон!
Люди стали расходиться, негромко приговаривая: «Ну их к лешему, скандалистов. Умник еще ничего, а ежели амбал-стражник по зубам приложит?»
— Но ведь ты… — негромко и горько сказал Еремей, — видишь?
— Вижу, — кивнул Виктор. — Здесь нет зла, — добавил он с абсолютной уверенностью. — Иди.
Провожая взглядом понурую фигуру Еремея, Виктор спросил Румянцева:
— Это что сейчас было? Какие еще великие?
— Хоть какая-то польза от того, что я помню любой бред. В давние времена в долине Альбулы жил Иероним Феррарский, тоже про огонь в душе вещал. Только этот на магов ругается, а тот ещё и церковь обличал. Был весьма популярен в народе.
— Чем дело кончилось?
— Пытали, повесили, тело сожгли.
— Жизнеутверждающе.
Глава 24. Улики и планы
Взъерошенный Рыжий рыкнул на пацана, но быстро узнал и ткнулся лбом в бедро — привет, хорошо, что пришел. А то орут на улице всякие…
Анны во дворе не было. Виктор почти бегом влетел во флигель.
В комнате пахло травами и чем-то сладким. Кажется, малиновым вареньем. На столе, укрытая покрывалом, спала Ксения Красницкая.
Возле печки, сидя на полу и обнимая какой-то грязный сверток меха, плакала Анна Мальцева. Она подняла к Виктору залитое слезами перемазанное лицо и жалобно сказала:
— Привет.
— Привет, — Виктор сел с ней рядом на пол и обнял за плечи. — Ты как? Что случилось?
— Шубу жа-алко! — всхлипнула Анна и снова уткнулась в то, что совсем недавно было роскошным нарядом из седых соболей.
— Анна Георгиевна, — чуть удивленно сказал вошедший следом за Виктором Румянцев. — Хотите, я вам новую подарю? Краше прежней?
— Я эту хочу-у! — Анна шмыгнула носом и тяжело посмотрела на него. — Вы ещё кто?
— Мой давний приятель, Петр Румянцев, — ответил Виктор. — Имперский дипломат. Представления о тактичности имеет смутные, но в целом человек хороший. Увязался за мной, чтобы узнать из первых рук, что произошло на перевале. Поделишься?
— Куда я денусь, — мрачно вздохнула Анна. — Умоюсь только. Петр, простите, я вас не узнала.
Анна тяжело встала и бросила шубу на пол.
— Вот скажи, напарник, — со слезами в голосе спросила она, — какого дьявола каждый раз, когда я пытаюсь нарядиться и навести красоту, происходит какая-нибудь дрянь?!