Ненависть и месть
Шрифт:
Стрелять, конечно, было неудобно, но иного выхода у Панфилова не оставалось. Еще несколько мгновений, и ошеломленные противники придут в себя, начнут палить в него из всех стволов.
Одна пуля влетела в распахнутую дверь избы, попала, судя по металлическому звону, в гвоздь или скобу, рикошетом ушла в сторону. Другая попала Леве в руку чуть выше запястья.
Завыв от боли, он скатился с крыльца и, запутавшись в майке, принялся кататься по траве.
Пока очередь дошла до Каблука, он еще успел выхватить из-за пояса «вальтер»
Первая пуля, выпущенная Жиганом, попав Каблуку в ногу, разбила коленную чашечку. Выронив «вальтер», он тут же согнулся, еще одна пуля продырявила ему голову около макушки. Грохнувшись вниз, он несколько раз дернулся в траве и затих.
Остаток обоймы Жиган выпустил в Леву. Но ни разу в него не попал.
Громила, разодрав окровавленную майку, вскочил и с бешеными, налитыми кровью глазами бросился на Панфилова. Константин не успел уклониться от прямого столкновения. Лева просто снес его своей массой. Рыча что-то нечленораздельное, он навалился на Жигана сверху и принялся молотить своими пудовыми кулачищами.
После первого же удара в голове Жигана зазвенело, будто кто-то сидящий внутри черепной коробки бухнул в литавры. Кровь из простреленного запястья Левы брызгала в стороны, но он, казалось, позабыл о боли.
Удар, еще один удар. У Константина все поплыло перед глазами. Лева в ярости бил по вискам, силой компенсируя недостатки техники. Казалось, он просто хотел раскрошить Жигану череп.
Панфилов, придавленный к земле огромной тушей, смог лишь дернуть ногой, пытаясь парализовать врага ударом в пах. Но ничего у него не получилось. Лева лишь всхрапнул, как бык, и зажал между колен ногу Константина.
И все-таки одно мгновение Жиган выиграл. Леве пришлось перенести вес тела на нижнюю половину, и Панфилов смог высвободить одну руку.
Его пальцы скользнули по бычьей шее, на которой болталась золотая цепь. Противник замотал головой, пытаясь освободиться. Рука Жигана застряла между шеей и цепью.
Наконец «голда» не выдержала и разорвалась. Рука Жигана отлетела в сторону.
Ситуация становилась угрожающей. Жиган уже почти не мог дышать. Грудная клетка трещала, в глазах потемнело.
Вскинув наугад другую руку, он пальцем угодил в ухо противника. Используя палец как гвоздь, Жиган разорвал Леве мочку. Это было по-настоящему больно. Лева взревел, теряя контроль над ситуацией. Жиган успел этим воспользоваться, еще раз воткнув пальцы в шею врага.
На сей раз он схватил Леву за горловой хрящ и, из последних сил сжав пальцы, разорвал противнику горло.
Кровь из раны хлынула Жигану прямо в лицо. Столкнув с себя бьющееся в конвульсиях тело, он отполз в сторону. Широко раскрытым ртом Жиган хватал воздух, пытаясь прийти в себя после схватки, отнявшей у него все силы.
Ослабевшей рукой он провел по лицу. Липкая красная
Неожиданно лежавший рядом без движения Кабан застонал. Голова его приподнялась. Панфилов, почти не понимая, что делает, врезал поверженному противнику носком ботинка по зубам.
– Лежать!
Он дошел до крыльца, остановился возле трупа Каблука, перевернул его ногой, не боясь испачкать ботинок в крови. Обмякшее тело перевернулось на спину, остекленевшие глаза с застывшим в них предсмертным изумлением обратились к бледно-синему, покрытому мелкими перышками облаков небу. Лужа крови растеклась вокруг головы.
Константин, заметив в метре от трупа свой пистолет, поднял его и машинально снял с предохранителя.
– Я ж тебе говорил, подавишься, козел, – сказал он, обходя труп.
Жиган поднялся по скрипучим рассохшимся ступенькам избы лесника, держа пистолет наизготовку. Прошел в сени, оттуда в просторную пустую комнату.
Никого. Только в углу валялся стул со сломанной спинкой.
– Твою мать, – выругался Жиган.
Оцепенение и дурнота мгновенно прошли. Панфилов выскочил из дома, бросился к лежащему на траве Кабану, перевернул его на спину и стал лупить громилу по щекам до тех пор, пока тот не пришел в сознание.
Первое, что увидел Кабан, очнувшись, был черный зрачок пистолетного ствола, смотревший ему прямо в левый глаз.
– Слышишь меня, гнида? – с ненавистью проговорил Константин. – Где Игнат?
– А? – в страхе проблеял бандит.
– Брат мой где? Или ты не понял, паскуда?
Кабан зашевелил разбитыми в кровь губами, потом закашлялся и, выплюнув осколки зубов, прохрипел:
– Пошел ты…
– Мозги вышибу, паскуда!
Не помня себя от ярости, Жиган стал пинать ногами распростершееся перед ним тело. Потом заорал:
– Вставай!
Кабан тяжело поднялся.
– Руки за голову! Шагай к стенке!
Подгоняя мордоворота пинками в зад, он довел его до стены дома, повернул к себе лицом. Не сводя пистолета со злобной, угрюмой физиономии, отступил на несколько шагов назад.
– Ты у меня разговоришься.
Жиган перевел пистолет вниз и выстрелил, попав в бревенчатую стену между ног Кабана. Тот вздрогнул, дернул вниз руки, закрывая причинное место, и заорал:
– Да в тачке он, в багажнике!
– Яйца свои потерять боишься больше, чем жизнь, говноед, – сквозь зубы проговорил Панфилов.
На джинсах Кабана расплывалось мокрое пятно. Он молчал, униженно опустив голову.
– Ключи от машины где?
– У меня, – всхлипнул Кабан.
– Иди, открывай багажник.
Поникший громила, еле передвигая ноги, двинулся по двору в сторону повалившейся изгороди. Увидев под ногами собственный пистолет, он вдруг метнулся к нему, и Константин без всякого сожаления всадил в бычий загривок три пули.