Ненавистный рыцарь на белом коне
Шрифт:
За рисованием я не заметила подошедшего со спины Филиса.
— Прелестная Фотиния, вы рисуете? — Толи спросил, то ли констратировал юноша.
«Прелестная Фотиния»! Что ещё себе вообразил этот малолетка!
— Доброго дня, — отозвалась я, не отрываясь от своего занятия.
— Очень похоже, — оценил он мой эскиз. — А портреты вы тоже рисуете? Можете нарисовать мой?
Я оторвалась от блокнота и взглянула на Филиса – тот умылся и, кажется, приоделся. Надо же. Важный день?
— Непременно, — пообещала я, хотя рисовать конюха, понятное дело,
Филис уселся со мной рядом.
— Вчера вы искали меня…
А, вот он почему здесь. Пусть не обольщается, я ему не Чернава и, к тому же, флирт с детишками не в моих правилах. Самому младшему моему кавалеру было девятнадцать, тогда он был младше меня на два года и это был нижний порог.
— Я хотела кое-что уточнить по карте, но уже во всём разобралась.
— А-а... – разочаровано протянул Филис.
Юноша попытался взять меня за руку. Пятнадцатилетний отрок пытался взять меня за руку! Я, конечно, тут же отдёрнула конечность и принялась дорисовывать башню.
— Дама Фотиния, — голос конюха стал тише и неуверенней, а я снова стала «дамой». — Тот поцелуй…
Поцелуй? Да я слегка чмокнула его в щёку, как чмокают услужливых детей.
— Филис, ты – совсем ребёнок, я тебе не гожусь.
Конюх поднялся на ноги и гордо выпятил грудь.
— Мне уже семнадцать зим. Мой брат – Генит Однорукий обвенчался в четырнадцать.
Пятнадцать, семнадцать, всё равно – мальчишка.
— Я старше тебя на пять лет. Тебе бы больше подошла Чернава или Малуша.
По выражению Филиса я поняла, что он уязвлён. Мне стало неловко. Не хотелось обижать его. Филис – милый мальчик и, не могу не сознаться, мне льстило его такое ко мне внимание.
Рисовать расхотелось. Я прошлась по саду, вдыхая манящий аромат цветов, и остановилась напротив вишни. Плоды были тёмно-красные, спелые. Сорвала один. Кисло-сладкий вкус сочной вишенки приятно обволакивал рот. Дабы порадовать вкусовые рецепторы взяла ещё, ещё и ещё и так увлеклась, что не заметила здоровенного детину, грубо схватившего меня за руку.
— Отпусти! — пискнула я, безрезультатно пытаясь высвободиться из клешни садовника (схватив меня, он поставил на землю лейку благодаря чему я и догадалась о роде его занятий).
— Воровка, отведу тебя к лорду, он велит тебя высечь, — пробубнил верзила густым басом.
К лорду? К Брэноту. Ну что ж, мне есть что ему сказать!
Садовник потащил меня в большую залу, освещённую четырьмя палладианскими окнами и шестью факелами. В центре на небольшой платформе возвышалось массивное деревянное кресло, на коем восседал лорд Брэнот изТьери. Рядом стоял престарелый Дарек. Над креслом висел герб – белый единорог на синем фоне.
— Ваше сиятельство, эта воровка поедала вишню из вашего сада, — изрыгнул здоровяк своим низким и крайне неприятным голосом.
Я посмотрела в глаза рыцарю, коего ненавидела всё больше и больше. А он, казалось, при виде меня растерялся.
— Отпустите даму Фотинию, Гостомысл, — повелел Брэнот.
Садовник нехотя отпустил мою руку. Я покрутила ей, пытаясь вернуть
— О, благородный и великодушный рыцарь Чести, жадный до каждой зелёной вишенки в своём саду! Набиваете брюхо жаренными утками, а гостей потчуете несъедобной жижей из грязных луж! Такой щедрый на благодарности, что не приведи кому…
— Закрой нечестивый рот! — Прогремел садовник и ринулся по направлению ко мне.
— Оставь нас, Гостомысл, — махнул ему рукой Брэнот. — Вам не по вкусу еда, дама Фотиния.
— Да кому эта еда, если то, что мне приносят можно так назвать, вообще по вкусу? Вы хоть раз сами-то это пробовали?
Садовник вынес из зала своё грузное тело. Брэнот встал со стула-трона и спустился к деревянной платформе, остановившись в нескольких шагах от меня. Дарек остался на месте, его внимательные глаза смотрели с любопытством.
— Что же ещё вам не по вкусу, дама Фотиния? — Спросил лорд.
— Зато короткое время пока мне приходится быть у вас, извиняюсь, в гостях, моё тело покрылось укусами блох.
Я подняла юбки до бедра, демонстрируя множественные красные точки.
— Дама Фотиния, прошу вас… — Запротестовал Брэнот стыдливо укрывая глаза ладонью. Дарек тоже отвёл взгляд.
Их поведение меня только подстегнуло. Я расстегнула платье и оголила плечо, пытаясь высунуть правую руку.
— Дама Фотиния, мы убеждены вашими доводами, довольно, — не вытерпел Брэнот, но всё же взглянул и даже задержал взгляд. Как, собственно, и его сводный брат.
— А ваши слуги донельзя неучтивые, — продолжала я.
— И Малуша? — Уточнил лорд.
Нет, «лисичка» и Филис - те немногие, чьё общество было приятно, а не обременительно.
— Я говорю о вашем садовнике, кухарках и старшем конюхе, — сузила я список неучтивых.
— Часлап донёс о вашем… — Брэнот подбирал слова, — ненадлежащем внешнем виде.
— Да мне поперёк горла ваши чепцы и длинные шторы, в которые меня завернули!
Чтобы придать весомость потоку моего возмущения, я сорвала со своей головы чепец и распустила волосы. В зеркало я себя, разумеется не видела, но чувствовала, как мои щёки горели и видок у меня, наверное, был тот ещё. Брэнот аж изменился в лице.
— Дама Фотиния, пожалуйста, вернитесь в покои, — выдавил он.
Противиться и выступать больше было не целесообразно, рыцарь мог позвать стражу.
По мере того, как гнев мой устаканивался, приходил страх. Вдруг этим своим выступлением я перечеркнула хоть и призрачный, но шанс обрести свободу, спрятавшись в кипе белья? Что я могла? Что я здесь вообще могла? У меня не было друзей, я не могла взывать к правосудию – правосудием был сам ненавистный лорд. Он мог заточить меня в своём подземелье и в качестве кормёжки приказать и вправду приносить грязь пока я не умру с голоду или просто не умру… Ах, мне бы вовремя сдержаться, поиграть в покорность. Я могла сослаться на своё незнание правил и вишни сошли бы с рук а теперь…