Ненавижу
Шрифт:
— Хотя бы потому, что ей не позволит Эдик.
Они снова припустили, к задней площадке, где уже собралась охрана и вызванный кем-то наряд милиции. Эдик невозмутимо стоял по ту сторону колючей проволоки и маленькими глотками пил шампанское. Участники шоу не шевелились, застыв восковыми куклами на своих местах. Зал также оцепенел, интуитивно предчувствуя развязку. Даже Михаил Кожемякин, казалось, забыл про оскорбления, вцепившись взглядом в своего заместителя.
— Эдуард, выходите по-хорошему! — Колобок постарался вложить
— Зачем?
— Вы провалили это шоу. Будьте мужественными, чтобы это признать. Выходите. Жанна все сделает за вас.
Эдик улыбнулся.
— Сомневаюсь.
— Как бы там ни было, вы уволены, — начал было Колобок, но вдруг сорвался: — Достаньте мудака!
Охрана сделала шаг, но вдруг остановилась. Эдик понимающе кивнул:
— Умные ребятки, хорошие. Где встали, там и стойте.
— Что происходит? — Колобок нервно посмотрел на часы. Рекламная пятнадцатиминутка плавно подходила к концу.
— Проволока, — охранник кивнул на колючую петлю.
— Ну, так возьмите кусачки…
Эдик вдруг рассмеялся:
— Даже Жанна поняла, а ты еще нет… Это не просто проволока, это, дорогой мой, электрический ток. Если хочешь проверить, то проверяй: поджаришься в момент.
— Ты… — побагровев, побелел Колобок.
— Я. Понимаешь, только так можно заставить своих героев рассказать все без утайки, и тем более, без маски.
— Они знали?
— Через пять минут после эфира. Я дал им право выбора — смерть или скандал. Каждый выбрал скандал. Получилось неплохое шоу. Дальше будет только лучше. И знаешь, что меня особенно радует? То. Что ты не сможешь ничего остановить. Для этого тебе придется отключить весь телецентр. Правда, смешно? Отключишь — и твоей карьере конец. Нет — возможно, все и обойдется.
— Там люди!
— Согласен. И что? Если ты не будешь делать глупости, то ничего страшного не случится. Мы сделаем хорошее шоу. Ошибешься — и получишь шесть трупов в прямом эфире. А, может, и больше. Первые ряды, где устроились наши звезды, также находятся в зоне риска.
Колобок молчал, прикидывая возможные варианты, и понимал: ситуация патовая, и ничего нельзя изменить. Ни-че-го.
— Сволочь!
— Я рад, что вы наконец признали мои незаурядные способности. А теперь прошу прощения — эфир.
— Приготовились! Пять… четыре… три… два… один. Мы в эфире!
— Ну, вот наконец, закончилась рекламные откровения наши спонсоров, — Эдик шутливо поднял бокал. — Надеемся, что вы поддержите нашу передачу и купите что-нибудь бесполезное и дурацкое. Но это будет завтра, а сейчас… Сейчас зрители в этом зале зададут нашим участникам все вопросы, которые только смогут придумать. Смелее, друзья мои, смелее!
— Вопрос Вадиму. А почему вы не сказали своему боссу об этом раньше?
— Вы думаете, он бы поверил? Да и что бы я ему сказал: Стас, я люблю тебя,
Смех в зале.
— Господин Кожемякин, вы ничего не хотите добавить?
— Только то, что он пидор! Вы, чё, думаете, все так просто? Типа сделаете из него бабу, и я сразу запал? Щас! Да я его на порог не пущу!
— А как ты узнаешь, что это я? — вдруг вкрадчиво, почти по-женски спросил Вадим. — Перемена пола — это полная перемена личности. К тебе приду не я, придет незнакомая женщина, и ты не будешь знать наверняка, что она — это я. А? Об этом не думал? Ведь ты ни одной юбки не пропускаешь, не пропустишь и мою. Я знаю о тебе все, ты — ничего. И в каждой своей бабе ты будешь теперь искать меня. Кто знает, вдруг еще примерным мужем станешь! Уж кто-то, а твоя жена — точно не я.
— Вопрос Семену Петровичу. А что вы испытали, когда узнали, что ваши жена и любовница спят в месте.
— Стыд… и неудобство.
— Стыд, понятно, а неудобство почему?
— У нас квартира маленькая, мне пришлось спать на кухне.
— То есть они в постели, а вы у плиты?
— Примерно так, — после паузы ответил Мазурик. — Знаете, я только сейчас понял, что не хочу никакой мести. Я просто хочу стать свободным. И в первую очередь, свободным от своих пусть и мнимых, но обязательств.
— Нужно просто уйти, как настоящий мужчина.
— А куда?
— Снимите комнату, квартиру!
— Как у вас все просто — снимите квартиру, и все проблемы сами собой рассосутся. А здесь, — он ткнул себя в сердце. — Здесь они рассосутся? Ведь это не просто сексуальная связь двух не молодых и уже некрасивых женщин! Они мне мстят, понимаете? Каждая по-своему: жена за все прожитые годы, любовница за то, что эти прожитые годы прожиты не с ней.
— Вы считаете, что они имеют право на месть?
— Не знаю, — Семен Петрович устало потер виски. — До недавнего времени был уверен, что я, в общем-то, не такой и плохой человек. Бывают хуже… Но теперь уже в этом совершенно неуверен.
— Вы считаете, что, уехав, сможете начать новую жизнь?
— Не знаю. Считайте мое желание епитимьей самому себе. Может, мне там будет еще хуже. Может, лучше. Но здесь я не могу совершенно оставаться. Не могу, и все.
— Вопрос Марине. Марина, а ваш муж спит со своей бывшей женой?
— Свечку над кроватью не держала.
— Почему он к ней вернулся?
— Об этом лучше всего спросить у него. Если он вам расскажет, то мне не забудьте сообщить. Самой интересно.
— Марина, вы ревнуете?
— Если ревность — раздражение, то да.
— Почему вы ее сами не убили?
— Все надо делать профессионально. Убийство — не моя профессия.
— Как вы думаете, муж вам устроит скандал?
— У меня на это больше прав, вы не находите?
— Вопрос Светлане Борисовне. Почему вы не подали на своих обидчиков в суд?