Ненормальный практик 4

Извращённый отшельник

— И постарайся не попасться британцам, «КАПИТАН». Нам и без тебя хватит проблем, — его голос был спокойным, но сколько яда, аура надавила сильнее, но он делал вид, что будто ничего не происходит. — Честно говоря, странно, что генерал сделал тебя капитаном. Я магистр, а всё ещё старший лейтенант. Какая-то нелепица, — и сделал паузу, прищурившись. — Ты из знатного рода, да? Только вот про Волковых я ничего не слышал. Бастард какого-нибудь графа? Так быстро продвинуться по службе.

Абызова, до сего момента

молчавшая, повернула ко мне своё зеркальное забрало, окружённое бежевым светом:

— А каким контуром ты взорвал кавалерию северян на озере, парень? — она назвала меня просто парень. Блин, я чуть не улыбнулся. Но сдержался. Она же продолжила механическим голосом, что вероятно проходил через какой-то фильтр в шлеме. — Мои источники утверждают, что то был нестандартный контур разрушения. Что-то принципиально иное.

Без лишних эмоций выслушиваю их выпады. Как же предсказуемы люди, обладающие властью и статусом. Их попытки принизить меня настолько шаблонны, что вызывают не гнев, а скуку.

Улыбаюсь.

Без агрессии.

С усталостью.

Затем молча беру со стола схему барьера и просто рассматриваю, полностью игнорируя их присутствие. Как и их ауры.

Повисла неловкая пауза.

Они ждали моей реакции — гнева, оправданий, попыток доказать свою значимость. Просьбу отключить их ужасающие ауры в конце-концов.

Но.

Я просто продолжаю изучать схему, будто в шатре никого нет.

Наконец, Куракин не выдержал:

— Ты что, оглох, КАПИТАН?

Не отвечаю.

Да. Невозмутимость работает лучше любого ответа. Как нарастает их раздражение. Они жаждут мой эмоциональный всплеск, который подтвердил бы их превосходство. Но эта игра не по вашим правилам, ребятки.

О, а схема-то занятная. Щурюсь, отметив кое-что. Хм.

Абызова подошла ближе, убавив ауру:

— Что такое? Ты что-то понял?

— Да, — киваю и тычу пальцем на рисунок. — Контур довольно занятен, особенно узлы сопряжения в этом секторе. Нестандартное решение.

Абызова наклонилась над схемой:

— Вижу. Британцы объединили здесь восточный и северный подходы. Но… как ты заметил? Это профессиональная уловка высокого уровня…

Пожимаю плечами:

— Просто увидел. Очевидно, линии в этой точке совпадают слишком идеально, чтобы быть случайными.

Алиев, всё ещё недовольный моим игнором их выпадов, нахмурился:

— И что ты предлагаешь с этим делать, КАПИТАН?

— Ничего. Это хороший, сильный участок. Но здесь, — указываю на другую часть схемы, — стыковка контуров выглядит торопливой. Вероятно, её добавили позже, когда основная структура уже была сформирована. Я бы сосредоточился на этом месте.

Комната снова погрузилась в тишину.

Другую.

Неприязнь отошла на второй план. Временно, конечно.

— Выглядит как уязвимость. — неохотно признал Куракин. — Если сможем пройти в этой точке, то путь в форт обеспечен.

И все трое магистров

взглянули в мою сторону. Но молчали. Не готовы пока что признать какого-то выскочку-мастера, ещё и капитана. Ну, я не для этого озвучил данную информацию. Надеюсь, они догадаются продумать и запасные пути проникновения в форт, я-то свою идею уже преподнёс. Хотя лучше будет её закрепить вслух. Так что произношу:

— В общем, это мой план вторжения в форт. Воспользоваться данной уязвимостью. Уверен, как магистры, вы найдёте не менее лучшие способы, за время разведки. А мне пора обсудить детали со своей группой. Рад был познакомиться, — и кивнув, кладу листок со схемой на стол, после чего выхожу из юрты.

Бедная моя спина. Её испепеляли три пары глаз. Интересно, что они сейчас чувствуют? Унижение? Досаду? Ненависть? Не знаю. Но уверен, равнодушными я их не оставил.

Снаружи уже стемнело. Сияют звёзды в безоблачном небе. Ветер подутих. Глубоко вдыхаю, чувствуя полное расслабление. Что будет дальше не так и важно. Магистры так или иначе отреагируют на мой выпад. В скором времени. Тут два варианта. Либо они переосмыслят своё отношение и начнут воспринимать меня всерьёз, либо менее приятный… Что ж, тогда придётся быть начеку не только с британцами.

Возле походной кухни, организованной под открытым небом, замечаю Бьёрна и Ермолаева, греющихся у костра. Чуть в стороне, на изгибе корня деревянного исполина сидела Ингрид, задумчиво глядя на огонь. Фрея, наверное, отошла в юрту устраивать уют, это она умеет.

Подхожу к костру. Почему не посидеть под открытым небом и не послушать уже знакомые байки от рыжебородого здоровяка?

— А, имперец! — радостно воскликнул Бьёрн, заметив меня. — Иди к огню, погрейся! Ночь будет холодной.

Устраиваюсь у костра. Поправляю палкой одно из поленьев.

— Как прошёл разговор? — спросил Ермолаев, протягивая мне кружку с чем-то горячим. — Надеюсь, полковник не планирует использовать нас с северянами как приманку?

— Нет, всё в порядке, — принимаю кружку. — Просто хотел уточнить детали миссии.

— Чуяли мы ауру, — хмыкнул Бьёрн. — Если вдруг будут проблемы, капитан, я буду на твоей стороне.

Гляжу в его серьёзные глаза. И киваю. Говорить «нет» воину, оказывающему тебе искреннюю товарищескую поддержку?

— И ты можешь рассчитывать на меня, здоровяк.

— Ага. — кивает он в ответ.

Делаю глоток и закашливаюсь.

— Что это? — выдавливаю из себя, когда снова смог дышать.

Бьёрн расхохотался, хлопнув меня по спине:

— Северная настойка! Лучшее средство от холода и дурных мыслей! Пей, имперец, не стесняйся! Это укрепит твой дух перед боем!

СУКА! ХВАТИТ БУХАТЬ!

С другой стороны. Это ж не брага. Делаю ещё глоток. Ох. Какая жесть. Горло снова обожгло, но затем по телу разлилось приятное тепло, прогоняющее усталость. Ладно, это не так плохо, да и алкоголя почти нет, больше всяко-разных жгучих трав, ещё и острых, как перец.