Необитаемый город
Шрифт:
Мои глаза закрыты. Голова покачивается.
— Посмотрите на меня. — Она берет и удерживает мою голову. — Майкл, посмотрите на меня. — Медленно открываю глаза. — Ну так вот, слушайте. Вы слишком долго прятались от электроники, и, даже когда лекарства дадут результат и галлюцинации прекратятся, вы по-прежнему, в силу привычки, будете ее бояться. Но в ней нет ничего плохого. Вы можете сказать это?
— Нет, — шепчу в ответ.
— Попробуем начать с простого. — Линда усаживает меня на диван, пресекая всякие попытки к бегству. Со своего места я вижу телевизор за ее спиной — черный, безмолвный, глазеющий на меня. —
Мой голос звучит сипло:
— Зачем вам нужно, чтобы я тут сидел? Что со мной будет после этого?
— Ничего с вами не случится. Вот почему я здесь — показать, что ничего с вами не будет. Договорились?
Смотрю на телевизор. Он по-прежнему черный. Скрежещу зубами.
Я не хочу бояться.
— Договорились. — В глазах стоят слезы. — Давайте.
Это не похоже на выключатель в моей голове, как если бы лекарства повернули волшебный рычаг и внезапно все безумие прошло. Но они действуют. Медленно и неуклонно кветиапин меняет взгляд на мир.
Представьте, что смотрите через очень грязное окно и кто-то вдруг протирает его. Оно все еще мутное, в пятнах, но видно уже яснее. Сквозь стекло пробивается свет, и некоторые предметы становятся четче. Самочувствие улучшается.
А это означает, что я был болен.
Теперь очевидно, что та личинка была галлюцинацией. Ну то есть как она могла быть настоящей? Таких личинок просто нет, а если бы они существовали, то об этом знал бы не один только я. Она оставила бы хоть что-то — слизь, отпечатки, следы укусов или иные факты своего существования. Кто-нибудь заметил бы нечто странное, задавались бы вопросы, вся больница была бы поднята по тревоге. Это невозможно спрятать. Нет, эта личинка не могла быть реальной.
Дни провожу в бесконечных наблюдениях. В общей комнате есть пациент, с которым никто никогда не разговаривает. Любопытно, существует ли он на самом деле? Сидит в углу, беседует сам с собой, а люди проходят мимо, не замечая его. Возможно, он живет лишь в моей голове. За обедом с ним заговаривает одна из сестер, кладет руку ему на плечо. Означает ли это, что он реален? Или и сестра существует только в моем воображении? Смотрю, как она переходит к другим пациентам, заговаривает, спрашивает, как они себя чувствуют, нравится ли сегодняшняя еда и всякое такое. Может быть, это плоды фантазии и пациенты двигаются и отвечают только в моей голове, а в реальной жизни они сидят спокойно и ничего не говорят, потому что никакой сестры здесь и нет. Возможно ли это? Насколько реальны мои сны? Как глубоко ложная реальность смешалась с действительностью? Если доктор Ванек прав, то понять это невозможно.
Единственное, в чем я уверен, — это в ночных шагах. Тех легких шагах, которые, как мне казалось, принадлежали Шоне и которых теперь не слышно. Ни одна из сестер не проверяет нас по ночам — только охранник, который ходит по коридорам и заглядывает в окна. Думаю, Шона — это тоже фантазия, как и та личинка: галлюцинация, рожденная пребывающим в отчаянии разумом. Подсознание создало эту спокойную медсестру, тихую и красивую, потому
Тогда почему разум сотворил личинку?
Меня пробирает дрожь при мысли о том, что личинка уменьшилась и теперь прогрызает норы в мозгу.
Уверен, доктор Литтл реален. Как и Девон, Линда и Ванек. Их видело слишком много людей, говорили с ними, реагировали на них. Либо они все — галлюцинации, либо все реальны. Если мои видения могут быть столь всеохватны, то тогда реальности не существует вообще.
А мой отец? Вполне можно предположить, что он тоже игра воображения. Предоставленный сам себе в сиротском детстве, шизофренический мозг создал образ отца и, не зная, как должен себя вести настоящий отец, наделил его всеми жестокими чертами, которые видел в окружающих. Голос земли, говорящий, что я ничто и никто меня не любит. Ребенком я сам себя кормил, купал, водил в школу. Потому ли, что мой отец не заботился обо мне? Или потому, что его не было в природе?
Но он пришел, говорил со мной, накричал на меня и на Девона. Потом Девон и доктор Литтл вдвоем общались с ним и прикасались к нему. Не знаю, где начинается и заканчивается реальный мир.
Наверное, я выдаю желаемое за действительное, когда надеюсь, что отец нереален. Нет, я человек невезучий.
А эта репортерша, Келли Фишер? Она заставила меня пообещать, что я никому не расскажу о ее существовании, принудила поклясться. Когда она спряталась в туалете от санитара, была ли она на самом деле, или это мой разум создавал удобные объяснения, почему окружающие ее не видят? Придя в тот день в общую комнату, она сидела со мной, но Линда ее игнорировала.
Раздается стук в дверь, но я, как обычно, не поднимаю взгляда. Ко мне не ходит никто, с кем хотелось бы общаться. Ручка поворачивается, в приоткрытую щель проникает ее запах еще до того, как я слышу голос. Слабый запах цветов. Люси.
— Майкл?
Поднимаю взгляд и вижу ее: наконец-то вернулась, заглядывает в палату. Люси видит мое лицо, и в ее глазах вспыхивает узнавание. Она вбегает в комнату, утыкается в шею и плачет. Я тоже обнимаю ее — долгое медвежье объятие. Сидим так целую минуту, две минуты — сидим прижимаясь друг к другу. Месяц прошел с того дня, как Люси была здесь, и я больше не хочу ее отпускать.
— Извини меня, — шепчет она. — Я пыталась сделать все, что в моих силах, но не сумела вытащить тебя.
— Как ты сюда попала?
— Подкупила ночного уборщика. Он ни в чем таком не участвует — ты можешь ему доверять.
— В чем не участвует? — Я беру ее за руку и мрачно нашептываю: — Я болен, серьезно болен. В чем таком тут можно участвовать?
Она хмурится:
— Как это ты можешь быть болен?
— Лекарства делают свое дело. Думаю, что я и на самом деле шизофреник.
— Я столько всего нашла, — говорит она. — Ты меня просил выяснить про маньяка-убийцу, про больницу и все остальное. Здесь и в самом деле что-то происходит…
— Но я не хочу, чтобы это было правдой! Я видел такие вещи, которые не могут быть реальностью, — монстров, настоящих монстров, и они не могут быть ничем иным, кроме как галлюцинациями. И потом, тут есть еще одна девушка…
— Еще одна девушка? — перебивает Люси громко и ревниво. Я испуганно смотрю на дверь, делая ей знак рукой вести себя тише. Она упирает руки в бедра. — Кто она?