Необычайно умные создания
Шрифт:
В свете луны он начинает одну за другой раскладывать вещи на столе в саду. Интерес на удивление бодрит. Может быть, эти реалити-шоу об аукционах, на которых люди бьются за склады со всяким старьем, нащупали какой-то нерв.
Но радостное возбуждение длится недолго. Барахло вообще ни о чем.
Упаковка наполовину использованных помад – фу, гадость.
Папка с написанными от руки текстами, которые выглядят как школьные сочинения. Скучно и ни на что не годится.
Корешок билета на концерт “Уайтснейк” в спорткомплексе “Колизей” в Сиэтле, 4 августа 1988
Чуть ли не миллион резинок для волос или чем там еще девушки завязывают хвостики.
Куча доисторических кассет. В основном какой-то отстойный глэм-метал. Несколько пустых кассет, вроде тех, на которых можно записать микстейп. Могло бы быть интересно, но у кого сейчас есть магнитофон? И в любом случае не перепродашь.
Кэмерон затягивается. Да уж, вот это разочарование. И почему тетя Джин так хотела всучить ему эту херню? Ничто из этого не вызывает в нем абсолютно никаких теплых чувств к матери. И, что еще важнее, не принесет ему ни цента.
Он поднимает пустую коробку, и оттуда вываливается маленький черный мешочек со шнурком. Украшения. Джекпот! Четыре браслета, семь ожерелий, два пустых медальона, одна порванная серебряная цепочка. К сожалению, ничего похожего на бриллианты, но, по крайней мере, пара браслетов вроде бы золотые. Во всяком случае, заложить можно.
Кэмерон ощупывает мешочек, чтобы проверить, нет ли там чего еще, и оказывается, что есть. Что-то застряло на дне. Он встряхивает мешочек, и то, что там лежало, наконец выпадает. Скомканная бумажка… но для обычной бумажки она слишком тяжелая. Нет, это старая фотография, в которую завернуто большое, массивное кольцо выпускника. Поднеся его к лицу, Кэмерон вчитывается в гравировку.
Средняя школа Соуэлл-Бэй, выпуск 1989 года.
Он разглаживает фотографию и даже в полутьме узнает свою мать: она здесь еще подросток, улыбается и обнимает парня, которого он никогда раньше не видел.
Бугатти и блондинка
До того как Уилл заболел, Това обычно брала для пикника на двоих сыр, фрукты, иногда бутылку красного вина с двумя одноразовыми стаканчиками. Если был отлив, они шли в Гамильтон-парк, осторожно спускались к воде и сидели на пляже под стеной набережной. Они зарывали босые ноги в крупный песок и подставляли их холодным пенистым волнам, которые лизали щиколотки, накатывая на берег.
Това паркует свой хэтчбек на пустой стоянке. Парк всегда был слишком громким словом для узкой полоски мокрой травы, двух видавших виды столиков для пикника и никогда не работающего питьевого фонтанчика.
Теперь Това приходит сюда побыть наедине со своими мыслями, когда ей нужно отдохнуть от одиночества собственного дома. Когда даже телевизор не может пробиться сквозь невыносимую тишину.
Столик под прояснившимся голубым небом на удивление горячий на ощупь – его нагрело внезапно пришедшее лето. Това открывает газету на странице с кроссвордом и смахивает крошки ластика. Сейчас отлив, вода
– Ну, начнем, – обращается она к кроссворду. Половина клеточек уже заполнена – результат ее утреннего перерыва на кофе. Она снова приступает к делу. “Харри из «Блонди», пять букв”.
Она подчеркивает вопрос карандашом. Рок-группа “Блонди”. Однажды она купила Эрику кассету на Рождество. Ему было лет десять, так что это должен был быть семьдесят девятый или восьмидесятый. Он крутил ее и крутил несколько месяцев, пока лента не износилась. Това помнит обложку кассеты: блондинка с красными губами, в мерцающем платье. Она не может представить, чтобы эту даму звали Харри. Так что, возможно, вопрос о чем-то другом.
Това двигается дальше, как она всегда это делает.
Следующий вопрос: “Длинный ворс на ткани, пять букв”.
– Вот уж легче легкого, – бормочет Това, заполняя клеточки: Н, А, Ч, Е, С.
Ее размышления об итальянском автопроизводителе Бугатти, шесть букв, прерывает свист проезжающего велосипеда. Потом два щелчка – отстегиваются ремешки для педалей. Человек в модных велотуфлях, которые заставляют его двигаться неуклюже, идет по тротуару к питьевому фонтанчику. Он высокий и худощавый, но его походка вразвалку наводит Тову на мысли о пингвине.
– Боюсь, никакого толку от него не будет, – говорит Това.
– А? – Незнакомец поворачивается к Тове, как будто ее присутствие его удивило.
– Питьевой фонтанчик. Не работает.
– А-а. Ну, спасибо.
Това оглядывается через плечо и наблюдает, как он подставляет рот под кран. Поворачивает ручку и чертыхается.
– Администрация должна этим заняться, – бурчит он. Снимает солнечные очки и смотрит на залив каким-то иссушенным взглядом, будто гадая, так ли на самом деле плоха на вкус морская вода.
Това достает со дна сумки непочатую бутылку с водой. Она всегда носит с собой воду – на всякий случай.
– Хотите?
Он отмахивается:
– Ой, нет. Я не могу.
– Пожалуйста, я настаиваю.
– Ну ладно. – Туфли хлюпают по траве, когда он подходит. Он открывает бутылку и делает несколько крупных глотков, в считаные секунды выпивая все до дна. – Спасибо. Здесь жарче, чем я думал.
– Да уж. Лето наконец-то наступило.
Он кладет солнечные очки на стол и садится напротив.
– Хм. Я и не знал, что люди все еще разгадывают кроссворды.
Он склоняется над газетой, вытягивая шею, чтобы прочесть вопросы. Това неохотно поворачивает газету так, чтобы они оба могли читать. Они изучают кроссворд вместе. Где-то над заливом пронзительно кричит чайка, прорезая тишину. Това подавляет отвращение, когда с подбородка мужчины срывается капля пота, оставляя пятно на колонке советов.
– Этторе, – внезапно говорит он.
– Прошу прощения?
– Этторе. Итальянский автопроизводитель, шесть букв. Этторе Бугатти, – с усмешкой говорит незнакомец. – Офигенные машины.