Необыкновенные истории о самом лучшем папе на свете
Шрифт:
– Передай сестре: к вам едет ветеринар.
Катя не повернулась от стены, но вздрагивать стала реже. И вот через полчаса к нам в дверь позвонили. На пороге стоял самый настоящий-пренастоящий ветеринар: в белой шапочке, маске, с бородой и чемоданчиком. Картину портил только папин клетчатый халат вместо белого, но я быстро объяснил молча жавшейся в углу коридора сестре, что это человеческие врачи ходят в белых халатах, а заячьи - в клетчатых.
– Нуте-с! Где пострадавший? Несите в операционную.
– И ветеринар уверенным шагом направился в папину комнату, как к себе домой.
– Да, случай прескверный.
При
– Но мы его быстро поставим на лапы. Современная ветеринария творит чудеса!
– и назидательно поднял вверх указательный палец.
Катя, вцепившись побелевшими пальчиками в дверной косяк, не отрываясь глядела, как ветеринар неторопливо раскладывал инструменты, протирал рану спиртом, колол Кроле «наркоз» и зашивал его, насвистывая себе под нос, и только раз вздрогнула, когда доктор уколол палец иголкой и громко чертыхнулся.
– Ну вот и всё! Две недели строгого постельного режима, бульончик с сухариками, и ваш питомец, барышня, будет снова в полном порядке!
А мне бы, извините, палец замотать.
Ветеринар ушёл, а через пять минут пришёл папа. Он внимательно слушал сбивчивый Катин рассказ про трамвай, злого брата, доброго доктора и бульончик, только руку зачем-то всё в кармане держал.
Наутро вместо грузовика я нашёл груду металлолома. Судя по обломкам, его били, топтали, пинали и
бросали об стену. Но я не обиделся. В конце концов, прав меня действительно лишили. Я сам их у себя отобрал.
Бабушкина ваза (Рассказ Кати)2
Бесились мы как-то с моим братом в бабушкиной комнате и разбили её любимую вазу. Да не просто вазу, а ещё и с тюльпанами. Ваза - вдребезги, вода - вдрызг, цветы - всмятку. Хорошо, бабушки дома не было - погулять вышла. Мы быстро подобрали осколки, вытерли воду, выбросили цветы. Только чего хорошего-то: бабушка же расстроится! Она, конечно, на нас кричать и ругаться не станет, да только лучше бы покричала, право слово, чем вот так вот вздыхать, как обычно она делает. В общем, не люблю я бабушку расстраивать.
Зато мама наша рисует здорово. И быстро. Узнав, что мы натворили, она мигом нарисовала такую же вазу, какая у бабушки была, да с такими же тюльпанами (для этого их пришлось даже из мусорного ведра вытащить). Вырезали мы эту вазу аккуратно и на столике в бабушкиной комнате поставили, шкатулкой подперев. Шкатулку ту я пожертвовала - мне для бабушкиного спокойствия ничего не жалко.
Хотя там мои сокровища разные хранятся. Какие - не скажу, секрет страшный-престрашный. Ни про монеты иностранные, что папа привёз, ни про кольцо, бабушкой подаренное, ни про вишнёвую косточку, на которой не скажу кто мне написал не скажу что на букву «Л» - ни про что не узнаете!
Бабушка приходит - а у неё в комнате всё, как было. Только ковёр ещё мокрый, но она видит-то не очень, поэтому тёмного пятна не заметила. И что ваза не объёмная, а плоская стала, не заметила.
Целую неделю я каждое утро и каждый вечер пробиралась в бабушкину комнату, когда она выходила, и перекрашивала отражение окна: днём ведь на вазе должны быть яркие блики, а ночью - бледные, желтоватые - от фонаря, который за окном зажигается.
Вот и сегодня утром я спряталась в коридоре, поджидая, когда бабушка из комнаты выйдет, чтобы блик перекрасить, а она мне из-за двери кричит:
– Да ты не беспокойся, Катенька, я уже вазу перекрасила! Сегодня такой восход красивый, я солнышко нарисовала!
Открыла дверь и улыбается хитро. Мимо мама шла, бабушка ей и говорит:
– Деточка, спасибо тебе за такую чудесную картину! Я теперь даже в пасмурные дни буду солнечный блик на ней рисовать - чтобы настроение было хорошее!
– Бабушка, - спрашиваю, - как же ты догадалась? Неужели разглядела, что ваза ненастоящая?
– Да что ты, деточка, ваза чудесная! Я просто в твою комнату как-то зашла и шкатулочки той твоей не увидела! Так и поняла, что что-то случилось...
Случай в зоопарке
На прошлой неделе мы ночевали у друзей - засиделись в гостях, поздно было уже домой ехать. А друзья наши около зоопарка живут: вольеры прямо из окон видно. Они рассказывают, что каждое утро от
рёва слонов и львов просыпаются.
Но в то утро мы проснулись от визга. Глянули в окно: люди в панике разбегаются, в зоопарке служители кулаками машут и лопаты хватают, а по проходу между слоновником и обезьянником степенно идёт прайд львов. То есть это мне потом папа объяснил, что семья львов прайдом называется, а из окна пятнадцатого этажа мне он вовсе даже никаким прайдом и не показался: кошечки какие-то рыжие. Но кошечки не кошечки, а из вольера на свободу выбрались. Папин друг дядя Женя посмотрел в окно и озабоченно заметил:
– А заборчик-то у нашего зоопарка невысок. Эдак они и на улицу вырвутся...
Обернулся я к папе - а он уже на лестнице. Как был с намыленной для бритья шеей и в халате, так и выбежал. Мама ему кричит: «Я тебе пуговицу на халат не пришила!», да он отмахнулся только и зубами ворот халата зажал, чтобы не распахивался.
Прижались мы носами к окну, смотрим: все нормальные люди от зоопарка бегут, а один, в клетчатом халате, к нему крадётся. И вдруг из кустов высовывается голова - вроде и папина, но какая-то странная. Уши большие и нос и - что это?
– рожки откуда-то взялись. А голова всё выше и выше поднимается: шея под ней вытягивается, как подзорная труба. Если не знать, что это мой папа, можно подумать, будто и жираф тоже прогуляться решил.
Львы, как увидели жирафа, поджали хвосты и давай назад мелкими шажочками. Они жирафов боятся: у тех такие копыта, что одним ударом львиную башку снесут. Отступили львы, повернули в другую улицу. А папа уже там - голова и шея жирафьи, а дальше тело обычное, папино. Всё-таки одно дело шею удлинить, а совсем другое - целиком в жирафа превратиться. На это даже папа не всякий способен.
Ну, вы уже, конечно, догадались, что дальше было: львы отступают, а папа их из-за кустов да заборов - чтобы человеческого тела было не видать - шугает. Так, мелкими перебежками, и загнал их обратно в вольер.