Необыкновенные приключения юных кубанцев

Репьева Ольга

— Не-е… Бегаю к соседям за жаром. Знаешь, как надоело!.. Принесу в чугунке, а после с мамой дуем-дуем, пока пламя загорится. У меня так аж голова кружится и в глазах темнеет.

— И с огнем беда, и куда ни кинь — всюду одни беды… Позови, сынок, бабушку, будем ужинать.

Сережа вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, таща за руку старуху (та, видимо, шла без особого желания). Ванько поднялся, поздоровался лёгким поклоном.

— Здравствуй… Ты, детка, чей же будешь? — Она подошла ближе, подслеповато щурясь.

— Он,

бабуля, живёт далеко, ты его не знаешь! — объяснил внук громко, поскольку бабка была, похоже, глуховата. — Помнишь, я о нём рассказывал? Он пришёл в гости специально ко мне!

Сославшись на отсутствие аппетита, бабуля вернулась обратно. Проводив ее, Елена Сергеевна присоединилась к ужинающим и сама. Поглядывая на ребят, улыбалась довольно: приятно было видеть горячую привязанность сынишки и то, что гость ведёт себя с ним на равных, слушает его с неподдельным вниманием. Ужиная, они в то же время рассматривали рисунки, поворачивая их к тощему свету лампадки.

— Мам, сделай нам свет поближе, а то плохо видать! — попросил художник, довольный похвалами друга.

— Вы бы, сынок, отложили это дело до утра, — посоветовала она. — Не дай бог, погаснет — останемся и без такого. А мне ещё и со стола убирать, и постели стелить.

— И правда, Серёга, — завтра и досмотрим, — поддержал её Ванько. — Но скажу тебе честно, я уже убедился: получается у тебя классно! Мне в жисть так не нарисовать. Молодец, из тебя получится настоящий художник. — Отложив альбом, обратился к матери: — Тёть Лена, в прошлый раз из слов Сережи я понял, что вы со Спиваками были добрыми соседями…

— Они были милые и скромные люди. Причин для ссоры не возникало, — сказала она, вздохнув. — А вы с Тамарой, выходит, были школьными друзьями?

— Учились в одной школе. Вам о ней что-нибудь известно?

— Их с отцом забрали в полицию. Не знаю, как уж получилось, но отец застрелил полицейского. Мы надеялись, что там разберутся и девчонку отпустят, но вместо этого следующей ночью увезли и мать с малышом. Потом слух прошёл, что родителей казнили… А что сталось с Тамарой и братиком — никто не знает.

— Так я рад вам сообщить: они с Валерой живы и здоровы.

— Что ты говоришь! — встрепенулась Елена Сергеевна. — Ты их видел?

— Перед тем, как идти к вам. От Тамары вам большой привет.

— Спасибо… А я все эти дни сама не своя: что с ними, бедняжками, сталось? Их что, отпустили?

— Как же! От фашистов дождешься… — И Ванько рассказал то, что уже известно читателю.

— Я слов не нахожу, чтобы выразить, как ты меня обрадовал! — заметила она под конец. — Прямо камень с души… Спасибо тебе и от меня.

— И от меня тоже! — вставил Сережа.

— Ещё я беспокоилась, что не смогу передать кое-что из их барахлишка да вещичек. Клава — это их маму так звали — как чувствовала, что придут и за нею. Попросила сложить всё это в узел и

сохранить. Надеялась, сердешная, что деток не тронут.

— Мы с ребятами тоже надеялись, что её, такую больную, оставят в покое, — сказал Ванько. — На другой день утром пришли узнать, но…

— Сережа говорил, что ты и во двор заходил.

— От него я узнал, что ночью приезжали на машине, можно было и не ходить. Но Тамара сказала, что в сарае спрятано кое-что, представляющее для нас интерес.

— А что это такое? — тут же заинтересовался пацан.

— Кой-какие боеприпасы.

— А почему мне не показал?

— Времени было в обрез. Кроме того, на соседней улице ждали товарищи и переживали, не попал ли я в засаду. Тёть Лена, тогда у них возле сарая лежало несколько срубленных акаций. Они ещё там, не знаете?

— Брёвна лежат, я видел вчера, — сообщил Сережа. — А кизяки уже кто-то забрал. И стекла из окон вытащили.

— Я встану пораньше, так вы не обращайте внимания. Схожу в сарай, заберу остальное.

— Тоже боеприпасы? — поинтересовался сосед.

— Не только. Там есть кое-что и для тебя. Пока не скажу, что; пусть это будет сюрпризом.

— А что такое «сюрприз»?

— Ну, вроде подарка. Этот, как его, Гаврюха, кажется, — он тебя больше не задирал?

— Не-е! Он теперь меня боится трогать.

— Давайте, ребятки, заканчивать разговоры, пора ложиться спать, — напомнила мать. — А то скоро и с вечера нечем будет посветить.

— Да и я собирался встать ещё до рассвета. Надо с этим узлом выйти затемно, а то примут за вора, — поддержал её Ванько видя, что малец с доводами матери не согласен.

— Тогда, чур, с тобой буду спать я! А ты, мама, иди к бабушке на печь.

— Хорошо, сынок, так и сделаем, — улыбнулась та.

Незадолго до рассвета Ванько проснулся (умел делать это без помощи будильника), оделся и бесшумно вышел во двор. В сарае без труда нашёл место, где зарыт противогаз и подсумки с патронами. Отвинтив маску, её и обоймы сложил в сумку, остальное зарыл обратно. Выйдя, приподнял акациевый хлыст — тот оказался ему под силу. Все пять брёвен перетаскал во двор — классные будут дрова! Управился затемно. Вернувшись в хату, в потёмках натолкнулся на Елену Сергеевну: одетая, она сидела возле посапывающего Сережи.

— Тёть Лен, вы чё не спите?

— Услыхала во дворе возню, — сообщила она полушёпотом. — Испугалась, пришла к вам и обнаружила, что тебя уже нет. С чем ты там возился?

— Перетаскал те брёвна к вашему сараю. Как-нибудь придём, распилим на дрова.

— Да как же ты их осилил, такие тяжеленные?! Мог ведь надорваться…

— Они оказались не такими уж и тяжёлыми.

— По земле волочил?

— Да нет, на плечах. Следов видно не будет.

— Да я не к тому… Их как-то дедок какой-то хотел утащить, да не подюжил. Вот я и побоялась…