Необыкновенные приключения юных кубанцев
Шрифт:
— Не бойтесь, я к тяжестям привыкши. Мне ложиться уже не стоит, — поспешил он переменить тему, — ещё немного — и отправлюсь к своим. Коптилку зажечь нечем?
— Нет, сынок, теперь только утром.
— Я почему и спросил. Могу вам в этом помочь. Клочок бумажки найдёте?
— Поищу. Большой?
— С рублёвку или чуть больше.
Он достал из специального кармашка «зажигалку» — пулю с надпиленным носиком, для безопасности втыкаемую в гильзу острым концом внутрь. Разрядил один из принесённых патронов, отсыпал щепотку пороху на ладонь и
— Прямо чудеса какие-то! — воскликнула удивлённая хозяйка, зажигая лападку.
— Эти чудеса, если хотите, могу оставить вам. Чтоб Сереже не бегать каждый день за угольком. Не побоитесь?
— А это опасно?
— Не очень. Если быть аккуратным. Надо, чтоб содержимое этой вот пули не попало на кожу, иначе будет ожёг. Ну а если всё-таки случится промашка, тоже не страшно: сразу опустить руку в воду и стереть тряпкой. Так как?
— Заманчиво, конечно… Покажи ещё раз, как это делается.
— И покажу, и вы при мне повторите. Поверьте, ничего сложного нет!
Продемонстрировав наглядно и предложив то же самое проделать ей, он оставил хитрую зажигалку, а также насыпал в стакан пороху, разрядив для этого несколько патронов.
— Эту сумку спрячьте в надёжном месте, — попросил под конец. — Я за нею приду позже. Сереже, когда проснется, привет. И большое вам спасибо за сохранённые вещи, они будут очень кстати.
— Спасибо, сынок, и тебе. Привет от нас Тамарочке и Валере. Будь осторожен: на нашем краю ходить небезопасно, — напутствовала она, проводив за порог. — Немцы или полицаи по ночам, иногда под самое утро, кого-то расстраливают в карьере неподалёку отсюда. Не приведи господь нарваться!
— Буду очень осторожен. До свиданья!
На этот раз Жучок то ли проспал, то ли поленился встретить на подходе, как делал это зачастую. Лишь когда скрипнула калитка, он вылез из будки, заходился потягиваться и фыркать носом. Ванько почесал у него за ушами, погладил; поднимаясь с корточек, увидел тётю: она поджидала его в дверях.
— Ты почему ж не предупредил, что там и заночуешь? — упрекнула она вместо приветствия. — А я тут сама не своя — не случилось ли чего… Что это у тебя за узел такой?
— Сюрприз для Тамары. Соседка сохранила кое-что из ихних вещей.
— Мне бы только их метрики нашлись! — воскликнула тётка. — Заходи, а я ставни пооткрываю, рассвело совсем.
Оставив сюрприз в сенях и разувшись, Ванько осторожно, чтоб никого не разбудить, отворил дверь в комнату. Но, похоже, «сама не своя» была не только хозяйка: на краю печи, свесив ноги, в исподнем сидела Тамара. Сняв фуфайку, подошёл к ней.
— Почему не спишь, ещё ж рано!
— Не хочется, — пояснила она одними губами. — Ссади.
Протянув к нему руки, спрыгнула и, подхваченная, обвила его шею.
— Какая ты тёпленькая! — Он медлил отпускать, желая, видимо, напитаться её теплом. — Наверно, рано легли?
— Нет, заснули поздно. Но мне
— Хороший или плохой?
— Страшный. Будто тебя схватили немцы… Ой, тётя идёт, пусти!
— Она, между прочим, не против, чтоб я был ещё и её зятем. — Посадил на диван. — Ты её тоже тётей зовешь?
— Ага. Валера — тот сразу стал звать мамой. А мне как-то непривычно.
Пооткрывав ставни, вернулась тётя, приветливо кивнула на тамарино «доброе утро» и прошла к себе — возможно, чтоб не разбудить остальных.
— А тётю Гашу один раз нечаянно назвала мамой, — вернулась к прерванному разговору.
— Нечаянно, говоришь?
— Честное слово, не умышленно.
— Да я разве упрекаю!.. А она что?
— Ничего, обозвалась и всё. Я аж хотела извиниться…
— По-моему, не за что. Она тебя давно дочкой кличет. Так что схватившие меня немцы, — напомнил о недорассказанном сне, — хотели меня расстрелять?
— Ой, даже не это… готовились повесить, и знаешь, где?
Однако досказать сон снова не пришлось: проснулись и остальные обитатели печи. Оказывается, с вечера была жарко натоплена русская чечь и все пятеро изъявили желание спать именно на ней. Правда, Валера, наигравшись со взрослыми, запросился потом к маме.
Девчонки юркнули одеваться в тёткину комнату, Федя с Борисом подсели на диван.
— Ну как, всё нормально? Наверно, помогал по хозяйству? — спросил Борис.
— Да. Десятка полтора суковатых чурбаков поколол… пока занесли, сложили — темнеть начало. И уж больно пацан не хотел отпускать.
— Патроны принёс?
— Из сарая забрал, но прихватил не все, придется сходить ещё. Случилась ноша более срочная…
Он не успел пояснить, какая именно, так как вернулись девчата. У Веры опухоль с губ сошла да и на лице следов от побоев почти не стало заметно. Однако припухлость появилась у Бориса. Она явно бросалась в глаза, Вера то и дело косилась в его сторону.
— Борь, а что это у тебя с нижней губой? — поинтересовался и Ванько.
— А вон, — кивнул он на свою ненаглядную. — Локтем двинула, чумичка.
— Не будешь распускать! — заметила та назидательно — Думаешь, я с тобой целоваться собирался? Больно нужно… Хотел сказать что-то на ушко, так ты сразу…
— Ничего, до свадьбы заживёт! А после она и дичиться не станет.
— Если я ещё захочу на ней, дурёхе, жениться!..
— Ну, а с Тамары причитается: у меня для неё сюрпризик! — Ванько вышел в сени и вернулся с объёмистым узлом.
Она сразу же узнала свою скатерть, и ей стало не до вознаграждений. Молча развязала, стала разбирать содержимое. Это были какие-то документы, письма, фотографии, одежда. К каждой вещи она припадала лицом, словно желая насладиться запахом родного дома. Не всхлипывала, не причитала, только слёзы лились в два ручья… У Веры и тётки глаза тоже были полны слёз. Девчонку на время оставили одну, чтобы не мешать горестным воспоминаниям.