Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя
Шрифт:
пока что не даст — уничтожить бойкий потомок старого доброго терна
окончательно, что создаст между этими тремя семействами деревьев как бы
вооружённый нейтралитет, экологическое равновесие. Тем более, что
потомок терна и сам даст убежище немалому числу неоценовых животных,
нередко прямых и косвенных симбионтов. В голоцене так делает тропическая
акация и её муравьи-охранники. Такой симбиоз повторится с другими
участниками.
В степи
горные терновые кусты и деревья — станут куда более разнообразны по
формам и числу видов, чем даже в кустарниковом лесу. В чистой степи их
будет куда меньше из-за давления сушильных трав, но их плоды будут
привлекать животных на километры в округе, как и места для гнездования
птиц.
Как и ещё один инструмент изменения ландшафта.
Кислородоотнимающий комплекс для борьбы с закислением почвы у ряда малорослых терновых
деревьев и кустарников степи и лесостепи тоже будет интенсифицировать
свою работу, но не для закисления почв, а прямо наоборот. Кислород при
прямом связывании с водородом от сушильной травы будет, как бы ни
звучало это странным для нашего уха, уменьшать кислотность среды в
почве, что даст возможность расти чуть менее стойким к кислотности среды
растениям и через увеличение содержания кислорода в почве — грибам.
Это, в свою очередь, сильно укрепит почвенную микоризу, помогающую любым
деревьям расти. Разнообразие степных грибов, как и общее число
питающихся грибами животных, будет около мест произрастания степных
терновых деревьев выше, чем где-то ещё в мире. Ну, в кустарниковых лесах
только больше грибов будет. Хотя изначально уцелеют лишь ядовитые для
людей виды, прочие животные определённых видов могут питаться ядовитыми
для людей разновидностями, а в затем в неоцене появятся и съедобные для
всех грибы. Все из базидиомицетов, кстати.
В горах терновые кустарники будут доминировать, низкорослые терновые деревья от них в
этом не отстанут. Они будут производить огромное число плодов для всяких
горных обитателей и нередко могут перейти к одно-двухлетним формам.
Сушильные травы будут ощущать себя в этих местах немного хуже, чем в
степи, но вовсе не вымрут и адаптируются в огромном числе видов.
А как же пустыни? И они заселены флорой, произошедшей от верблюжьей
колючки (Alhagi) и различных однолетников, а также разновидностей
растения-камня (семейство Mesembryanthemaceae). Первый в этом списке
после исчезновения высоких пальм из-за деятельности человека стал
колючим
физиологии — секреция смол с сахаром, например, — сделала его спасением
для пустынной и полупустынной фауны. Однолетники станут расти около
него, в его тени, тоже приманивая разнообразных животных в эти новые
оазисы. Если такое растение начнёт долго произрастать у воды, то в
скором времени появится аналог морской фасоли, которое доверяет воде
закрытое защитной оболочкой семечко или весь стручок и таким образом
распространяет в тёплых широтах свои семена. Такая «фасоль» есть, это
морская колючая ива (Alhagi camelus neocenum aquaticus). Её заросли
заменяют собой мангр в устьях рек и покрывают морские берега на радость
зерноядным и стручкоядным животным.
Кстати, у многих растений продолжится редукция пыльцевого зерна. Клетки-спутницы пропадут совсем
как рудимент, а триплоидный эндосперм, запас пищи для роста пыльцевой
трубки, станет более концентрированным. Это ускорит опыление в несколько
раз, что даст растению преимущество в виде большего темпа созревания
его семян, что позволит «ускоренному» растению вытеснить прочих. В
неоцене сохранятся лишь такие наземные растения.
Среди водяных растений нитчатые водоросли (Ulvophyceae) в морях и эстуариях, и харовые
водоросли (Charophyceae) в пресной воде станут доминантными видами,
заполнив собой все ниши, оставленные другими вымершими многоклеточными
водорослями. Харовые виды так и вовсе образуют на мелководье густые
подводные леса, населённые преобильной фауной. Рифы, уничтоженные в
голоцене, станут водорослевыми и мало будут отличаться от морских лесов,
от которых произойдут. Защитная белковая оболочка нитчатой водоросли
может обызвеститься при наличии высокого содержания минералов в воде,
что с лихвой им обеспечит ледниковая эрозия околоморского грунта.
Таким образом, водорослевые рифы не будут расти вдали от устьев рек или
только в тропиках: в широтах умеренного климата они разрастутся около
суши по всем материкам и будут чувствовать себя намного лучше, чем рифы
коралловые. Их площадь будет умножать не только биоразнообразие, но и
биомассу каждого вида, а океанские течения, куда более сильные и поэтому
охватывающие большие акватории, чем в голоцене, будут создавать в морях
и собственно рифах неповторимый узор из обильных, разнообразных видов.
Главное отличие флоры неоцена от прочих эпох будет в том, что в связи с самой