Неоконченная повесть
Шрифт:
Но – комиссия комиссией – она, в конечном счете, несла ответственность лишь за начало. Главное же действие должен был обеспечить высокий суд. Его председателем Аба Коган назначил самого себя. Двое других судей, мужчина и женщина, полностью разделяли взгляды своего вождя, так что за приговор Аба не опасался: решение о ликвидации хедеров выглядело предрешенным.
Зато кандидатуре прокурора следовало уделить особое внимание: помимо таланта произносить обличительные речи, он должен был хорошо разбираться в запутанной теории и практике традиционного иудаизма, иметь хорошо подвешенный язык и быть при этом воинствующим атеистом. После долгих размышлений на эту важную роль утвердили члена партии Исера Рабиновича. Ныне дипломированный
Говорили, что он нечист на руку и проворачивает какие-то темные делишки совместно со своим старинным другом – учителем Шнеерсоном. В жизни Исера было два страстных увлечения – карты и женщины. До революции он регулярно менял молоденьких служанок, поэтому к нему не без основания прилепилась весьма дурная слава. Приход к власти большевиков – защитников всех угнетенных, в том числе и служанок – сильно ограничил возможности привычных забав Рабиновича.
На момент суда Исер еще числился в большевиках. Забегая вперед, скажем, что через несколько месяцев его исключат из партии в результате «чистки». Но это будет позже, а пока что, после нескольких бесед с Абой Коганом, он признан самой подходящей кандидатурой на ключевую роль прокурора. Когану Рабинович сразу понравился: ему нужен был именно такой человек с гибкой совестью и хорошо подвешенным языком. Уж если кто и одержит победу в словесной дуэли с умником-раввином, так это Исер Рабинович.
Теперь оставалась лишь одна неувязка, которая беспокоила Когана – защитник! Как быть с этим? Инструкции ясно требовали, чтобы уважалось право обвиняемых самим выбрать себе адвоката. И Аба вынужден был подчиниться этому требованию. И вот результат: враги выдвинули защитником не кого-нибудь, а самого Песаха Каца – отъявленного мракобеса и националиста! И зачем только его выпустили из тюрьмы?!
Итак, суд проходил в клубе имени Розы Люксембург. И продолжался он, ни много ни мало, целых три дня. Массы людей, большинство которых являлись постоянными посетителями синагоги, яростно осаждали входную дверь. Судебному секретарю Яше Ашкенази приходилось вертеться, как белке в колесе. С билетами творилось форменное сумасшествие.
– Ну и работа! – чертыхался Яша, обалдев от криков, упреков и претензий. – Товарищи евреи, – чуть не плача, упрашивал он осаждающих. – Стены клуба не резиновые, в зале всего четыреста сидячих мест! Че-ты-рес-та!
– Ничего, мы постоим! – кричали в ответ.
Но даже если стоять – сколько еще можно втиснуть народу? Ну, сто… А если поднажать? Ну, если поднажать, то даже и двести… Но желающих все равно намного больше! Тем более что Аба Коган жестко приказал: на синагогу выдать не более сорока билетов, и точка! Хватит этим бездельникам и десяти процентов! Лучше впустить тех, кто твердо стоит на позициях марксизма! Ага, легко сказать… поди сдержи такую массу – напирают и напирают. Да еще и права качают, требуют позвать самого Абу – он им, видите ли, обещал! А как проверишь? Вот и носится запарившийся бундовец Яша Ашкенази – Фигаро здесь, Фигаро там.
Но вот процесс начался. На сцене установлен длинный стол, покрытый красным сукном. За столом разместились трое судей. Справа от них – комиссия по проверке и прокурор, слева – секретарь и защитник. Их глубины сцены строго смотрит с портрета бородатый Маркс, по бокам у него два портрета – Ленина и еще одного бородача, чье имя нынче не принято упоминать в приличном обществе. После оглашения обвинительного заключения – стоит ли напомнить, что суд идет на языке идиш?.. – на трибуну поднимается Ицхак Левинсон, глава комиссии по проверке.
– Товарищи! – начинает он. – Мы посетили все пять хедеров и, признаться, вынесли из этих визитов крайне тяжелое впечатление.
Поначалу мягкий и даже немного грустный, голос председателя комиссии приобретает металлический оттенок.
– Хедер! – негодует он. – Это ж можно в обморок упасть! Это не учебные заведения, а вонючие загоны для скота – точно такие, какими их описали наши великие классики Шолом-Алейхем, Менделе и Перец. Что они из себя представляют? Это тесные и темные комнатушки, где рядом стоят кадка для отходов, ведро с мутной водой для питья и ржавой кружкой, колченогий стол, а по обе стороны от него – такие же развалюхи-скамейки. Вот вам и весь хедер. А что на столе? – Замусоленные до черноты Пятикнижия и молитвенники.
Система обучения основана на одурманивании детских мозгов. Слова читаются и переводятся. Но какие это слова? Вот пример: шефифон-пипернотер [112] . Вы когда-нибудь видели этого пипернотера? Знаете, с чем его едят? Зачем детям эта чушь? Вот какой трухой кормят меламеды своих маленьких воспитанников. А вдобавок еще и побои! В хедерах детей беспощадно избивают розгами и кулаками! Наших бедных малышей воспитывают по средневековым законам! И кто воспитывает?
Кто они такие – эти меламеды и их помощники? Я вам скажу: это безграмотные невежды! Любой неудачник, разорившийся разносчик, бездельник, которого тесть отказался содержать, сначала пробует ходить с протянутой рукой, а потом, когда не подают, становится меламедом и тут же начинает розгами вбивать в головы детей дурацкого пипернотера. Да эти ничтожества так же годятся для воспитания детей, как я, Ицхак Левинсон, на роль рабанит! [113]
112
Шефифон-пипернотер – ядовитая змея (вид гадюки).
113
Рабанит (ивр.) – жена раввина. Здесь – жена меламеда.
И если уж зашла речь про рабанит – жены меламедов тоже прикладывают руку к мучениям наших несчастных детей. И еще как прикладывают! Дети там и черную работу по дому выполняют, и помои выносят, и в лавку бегают, и младенцев нянчат! Какая уж тут учеба… Из детей откровенно делают религиозных фанатиков. Даже когда они учатся, то чему? – Пятикнижие, молитвенник, снова Пятикнижие, и снова молитвенник!
Затем распалившийся оратор уступает место врачу Якубовичу, специалисту по женским болезням, который должен представить отчет о санитарном состоянии хедеров. В отличие от главы комиссии, Якубович не брызжет слюной от ярости, говорит спокойно и доходчиво. Его клиентура включает разных людей, в том числе и религиозных. Так что врач изначально не склонен смешивать хедер с грязью. С другой стороны, есть определенные указания от организаторов суда. Как же быть? Лгать не хочется, но и в Дон-Кихота играть глупо. Поди не повиляй в такой ситуации…
– Надо признать, – мямлит доктор, – что санитарное состояние и гигиена в большинстве хедеров не находятся на необходимом уровне. У детей нежный организм, и потому надо относиться к ним соответственно. А тот, кто этого не понимает, наносит вред детскому здоровью.
Затем, помявшись, Якубович переходит к списку рекомендаций по улучшению содержания хедеров. Например, следует улучшить освещение, поддерживать чистоту, ввести небольшой перерыв после каждого часа учебы и категорически запретить телесные наказания.