Неоконченная повесть
Шрифт:
Все внимательно прислушиваются к каждому слову доктора. Требуется полная дезинфекция! Следует немедленно прокипятить и хорошо прогладить белье не только больной, но и всех членов семьи. Зачем гладить? Ну, уж конечно не для красоты, а потому, что микробы тифа не выдерживают температуру выше шестидесяти градусов. Самой больной требуется свежий воздух, полное спокойствие и легкая еда – остальное должен сделать сам организм. Кроме того, хоть это и не очень приятно, придется остричь ее наголо – иначе волосы выпадут…
Дав последние указания, Якубович выписывает рецепты и уходит,
Шоэлю болезнь не угрожает: он уже переболел сыпняком в прошлом году в военном госпитале, но испуганная Фейга не верит, волнуется, думает, что сын просто хочет ее успокоить. Перенося Хану на диван для того, чтобы сменить простыни, Шоэль крепко прижимает жену к себе. У Ханеле нешуточный жар – она вся словно горит. Сильные руки мужа придают ей бодрости: нет у Ханы сейчас никого в мире ближе Шоэля. Уложив жену, Шоэль бежит в аптеку за лекарствами, по дороге заскакивает к парикмахеру Финкельштейну за машинкой для стрижки волос.
Воспаленные глаза Ханы печальны – надо же так свалиться… Шоэль заставляет ее выпить первый порошок, Хана морщится: горько! Он подкладывает ей под голову газету и приступает к стрижке. Шоэлю не раз приходилось стричь больных в военном госпитале – что же, теперь он с Ханой не справится? Он срезает длинные пряди, укладывает их на газету. Вскоре голова Ханы становится совершенно голой. Неужели перед Шоэлем его любимая жена? Теперь на него смотрит лицо беспомощного больного ребенка с торчащими ушами.
Во всей этой грустной суете есть и некий забавный, многозначительный момент. Когда-то у евреев было принято обрезать волосы невесты в день свадьбы. Это делалось из опасения, как бы кто-либо из сильных мира сего не возжелал новобрачную, не воспользовался средневековым правом первой ночи. Но уже много лет, как обычай этот забыт. И вот теперь нашей красной – и не только от жара – студентке Хане Горовец приходится снова пройти через ту же процедуру, которой когда-то подвергались наши прабабушки.
Ей помогают в этом полуобморочное состояние – честно говоря, Хана не слишком понимает, что с ней делают и что вообще происходит вокруг. Шоэль повязывает голову жены теплым шерстяным платком. «Как хорошо, – проносится в ее горячечном сознании, – что в такой трудный час есть у меня мой Шоэль, мой муж и защитник…»
Глава 28
Хана борется с болезнью – требуется напряжение всех ее сил, чтобы победить недуг. Ослабевшая и бледная, она лежит в отдельной комнатке. Но рядом – вся семья Горовец. Каждый из них готов в любой время помочь и поддержать. Муж и тесть прошли школу военных госпиталей – они прекрасно знают, как ухаживать за тифозными больными. Мирьям переехала на время к тете Батье.
В окошко Хане виден кусочек голубого
Густая пыль висит над тихим нищим местечком. По ночам оно затихает совсем, слышны лишь редкие слабые звуки. В одну из таких ночей пришлось снова срочно вызывать Якубовича: Хана корчилась от болей в животе. Полусонный врач обследовал больную и тотчас же определил: выкидыш. Проклятый тиф убил первого ребенка Ханы и Шоэля. Всю ночь толстый Якубович не отходил от ханиной постели – и эта ночь была поистине черной в семье Горовец…
Но осталось позади и это, ибо с сотворения мира, как добрые, так и недобрые дни движутся лишь в одном направлении, и нет у них обратного хода. Да и сыпной тиф не вечен: после кризиса болезнь стала, в конце концов, отступать. Вот Ханеле понемногу приходит в себя, у нее уже появился аппетит, который усиливается с каждым днем! За больной самоотверженно ухаживают Фейга и Шоэль, а Йоэль продолжает тянуть трудовую лямку в столовой. На щеках Ханы проступает первый румянец, к ней возвращается жизнь вместе со всеми своими радужными надеждами.
Через какое-то время Якубович разрешает ей вставать, а вскоре рекомендует и легкие прогулки. Это значит, что опасность заражения миновала, и Мирьям может вернуться домой. А на дворе уже август; Шоэль выходит на работу, чтобы помочь отцу завершить ремонт. В одно прекрасное утро Хана почувствовала себя настолько окрепшей, что решила проводить Шоэля в столовую – ей так надоело киснуть дома! Напрасно отговаривают ее домашние, напрасно Шоэль пытается повысить голос – должна же она послушаться мужа? Разве не в его надежные руки передал Ицхак-Меир свою единственную дочь?
Но уговоры и запреты бесполезны – упрямица Хана добивается своего. В столовой она находит себе укромное местечко и, притулившись на скамеечке, наблюдает, как идет работа. Если честно, ее мало интересуют как ремонт, так и ремонтники – все, кроме Шоэля. Ей нужен только он, ее любимый муж, и Хана ходит за ним слабой бесплотной тенью – где он, там и она. И пусть волосы еще не отросли, а уши торчат, как у смешного ребенка, но к Ханеле уже вернулась ее прежняя улыбка, а это значит, что ласковый ветерок снова загулял по дому, наполняя его счастьем и светом.
Такова сила любви: лучше всяких лекарств поддерживает она Хану, дает ей крылья, помогает увереннее стоять на ногах. А иначе, с какой такой стати у больной вдруг появились особые, свойственные только здоровым, интересы? Впрочем, ничего в этом нет удивительного. Со времен сотворения мира женщин беспокоит одна и та же вечная забота: как бы выглядеть попривлекательнее! Разглядывая себя в зеркале, Хана испытывает огорчение и страх – голый череп, торчащие уши… – глаза бы не смотрели, честное слово! Правда, пока все эти тифозные «прелести» скрыты под платком.