Неоконченный портрет
Шрифт:
Тогда мать долго с ней говорила — о любви к Богу и о доброте, и о том, что Бог никогда навечно не отправит людей гореть в огне — он не может быть таким недобрым.
Но Селию слова эти не очень убедили. Ведь есть Рай и есть Ад, есть овцы и есть козлы. Если б только… если б только была она уверена, что папочка не из тех, кто козлы!
Конечно же, был Ад и был Рай. Это бесспорный факт, такой же бесспорный, как рисовый пудинг или то, что надо мыть за ушами или же говорить: «Пожалуйста» и «Нет, спасибо».
4.
Селии часто снились
Трудно объяснить, почему это так будоражило, но все же это (во сне) будоражило.
Сразу за станцией начиналась долина. В жизни настоящей как раз рядом с ней проложена была железная дорога, но в приятных снах там бежала речка и примулы росли по всему берегу вплоть до самого леса. И каждый раз Селия диву давалась: «А я и не знала, я всегда думала, что там — железная дорога». А вместо нее зеленела прекрасная долина и переливалась на солнце речка.
И были еще во снах луга у самой оконечности сада, там в жизни настоящей был уродливый домишко из красного кирпича. И — что волновало Селию больше всего — во сне находила она потайные комнаты в своем доме. Иногда она выходила на них через кладовую, иногда — и совершенно неожиданно — проход в них был через отцовский кабинет. Но они были там всегда — даже если ты и забывала о них надолго. И всякий раз, узнавая их, замирала от восторга. А они всякий раз смотрятся по-иному. Но всегда, обнаруживая их, ощущаешь эдакую тайную странную радость.
И был один жуткий сон — про Стрельца с напудренными волосами, в красно-синем мундире, с ружьем. Самым жутким было то, что из рукавов у него вместо рук торчали культяшки. Каждый раз, как он является во сне, просыпаешься с воплями. Это самое верное средство. Просыпаешься — и ты лежишь в своей кроватке и рядом — няня, в своей кроватке, и все ХОРОШО.
Не было особой причины так уж бояться Стрельца. Застрелить он тебя не мог. Ружье у него было символом, оно впрямую не угрожало. Но что-то было в его лице, в ярко-синих глазах, в какой-то злобности взгляда, когда он смотрел на тебя. От страха начинало тошнить.
И было еще то, о чем думалось днем. Кто бы знал, что когда Селия степенно вышагивала по дорожке, она на самом-то деле возвышалась в седле на белом коне. Ее представление о лошадях было довольно приблизительным. Она рисовала себе эдакую супер-лошадь размером со слона. Когда она прохаживалась вдоль узкой кирпичной стенки огуречного парника, то ступала по кромке бездонной пропасти. Иногда она бывала герцогиней, иногда — принцессой, иногда — девочкой, пасущей гусей, иногда — нищенкой. От этого всего жизнь Селии была очень увлекательной, и была она ребенком, что называется, «хорошим»: была очень спокойна, с удовольствием играла одна и не одолевала старших просьбами развлекать ее.
Куклы, которых ей дарили, никогда настоящими ей не казались. Она послушно в них играла, если няня предлагала это, но без особого восторга.
— Она хорошая малышка, —
Селия вопросы задавала редко. Мир ее был в основном в ее головке. А мир окружающий любопытства не возбуждал.
5.
Но то, что случилось однажды в апреле, заставило ее испугаться внешнего мира.
Они с няней собирали примулы. Стоял апрель, было ясно и солнечно, редкие облачка скользили по голубому небу. Они прошли вдоль железной дороги (там, где в снах своих Селия видела речку), поднялись на холм и зашли в лесок, где расстилался желтый ковер из примул. Они рвали и рвали цветы. День был чудесный, примулы источали приятный нежный аромат, который особенно нравился Селии.
И вдруг (прямо как во сне про Стрельца) кто-то во всю глотку заорал на них хриплым голосом.
— Эй, вы, — орал голос. — Что вы тут делаете?
Это был здоровенный красномордый дядька в бриджах. Он грозно глядел исподлобья.
— Это — частные владения. Нарушителей привлекут к ответственности.
Няня сказала:
— Пожалуйста, извините. Я не знала.
— Давайте-ка убирайтесь отсюда, живо.
Они уже повернулись и пошли, а голос еще кричал им вслед:
— Я сварю вас заживо. Да, сварю. Сварю заживо, если вы не уберетесь из этого леса через три минуты.
Селия, спотыкаясь, рванулась вперед, отчаянно уцепившись за няню. Ну почему няня не идет быстрее? Дядька этот сейчас нагонит их. Он их поймает. Их сварят живьем в кипятке, в большом котле. Ее стало тошнить от страха… Она бежала, спотыкаясь, и маленькое тельце ее дрожало от ужаса. Он догоняет их… он заходит сзади… их сварят… Ей было чудовищно плохо. Быстрее — ну, быстрее же!
Наконец, они выбрались на дорогу. Селия судорожно вздохнула.
— Теперь… теперь он нас не поймает, — пробормотала она.
Няня взглянула на нее, напуганная мертвенной бледностью ее лица.
— Что с тобой, милая? — Внезапно она поняла. — Неужто ты и в самом деле поверила, что он сварит нас? Но это же шутка, ты же знала это.
И, поддавшись притворной уступчивости, которой владеет каждый ребенок, Селия проговорила:
— Конечно же, няня. Я знала, что это шутка.
Но много времени прошло, прежде чем она оправилась от страха. И всю жизнь не могла его до конца забыть.
Страх был до ужаса настоящим.
6.
Когда Селии исполнилось четыре года, ей подарили на день рождения кенаря. Ему дали вполне неоригинальное имя — Золотко. Скоро он стал совсем ручным и усаживался Селии на пальчик. Она любила его. Он был ее птичкой, которую она кормила коноплей, но он был и ее товарищем по приключениям. Жили-были Хозяйка Дика, королева, и принц Дикки, ее сын, и вдвоем они странствовали по белу свету и с ними приключалось много интересного. Принц Дикки был очень красив и носил одежду из золотого бархата с черными бархатными рукавами.