Неоконченный портрет
Шрифт:
Это была короткая, но пламенная страсть. Через месяц они уехали в Сен-Пале, и там Селия влюбилась в Дженет Петерсон.
Дженет было пятнадцать лет. Она была миловидной шатенкой с добрыми голубыми глазами. Дженет не блистала красотой, но зато любила детей, и ей не приедалось играть с ними.
Селия мечтала вырасти и стать похожей на Дженет. Однажды она тоже наденет полосатую блузку с воротничком и галстучком и заплетет в косу такую же черную ленту. У нее, как у Дженет, будет эта загадочная вещь – «фигура»; у Дженет под полосатой блузкой была очень заметная фигура. Селия,
– Мама, когда у меня появится грудь? – спросила однажды Селия.
– А тебе очень хочется?
– О да!
– Ну, когда тебе исполнится четырнадцать или пятнадцать – как Дженет.
– Ты купишь мне тогда полосатую блузку?
– Может быть. Не знаю. На мой взгляд, они не красят девушек.
Селия посмотрела на маму с упреком:
– А мне кажется, что они премилые. Ну, мамочка, пожалуйста, обещай, что купишь.
– Хорошо, обещаю, если тебе они к тому времени не разонравятся.
Ну конечно нет!
И Селия отправилась разыскивать своего кумира. К ее разочарованию, Дженет прогуливалась в компании своей французской подруги Ивонн Барбье. Селия испытала жалящий укол ревности. Она ненавидела Ивонн Барбье. Эта Ивонн была очень красива, элегантна и необычайно развита – в свои пятнадцать лет она выглядела на все двадцать. Обняв Дженет за талию, она что-то рассказывала ей по-французски.
– Беги играй, детка, – ласково сказала Дженет, заметив Селию. – Мы с Ивонн сейчас заняты.
Селия грустно побрела прочь. О, как она ненавидела эту гадкую Ивонн!
Увы, две недели спустя Дженет с родителями уехала из Сен-Пале. Ее образ быстро стерся в памяти Селии, но она по-прежнему предвкушала наступление дня, когда у нее появится «фигура».
Селии нравилось в Сен-Пале. Прежде всего, вокруг здесь были настоящие горы, хотя и не такие, какие она представляла себе раньше. Потом она до конца жизни не могла восхищаться горным пейзажем – каждый раз у нее было чувство, что ее обманули. Главной достопримечательностью и развлечением в Сен-Пале считались «воды». С утра совершалось довольно утомительное восхождение к источнику, где мама и папа стаканами пили вонючую жидкость. После этого шли покупать леденцы – крученые палочки разнообразных цветов и запахов. Обычно Селия выбирала ананасную палочку. Маме нравилась зеленая анисовая. Папа, что удивительно, леденцов не ел. С тех пор как они приехали в Сен-Пале, папа выглядел бодрым и счастливым.
– Это место мне подходит, Мириам, – говорил он. – Здесь я стал другим человеком.
– Мы пробудем в Сен-Пале сколько возможно, – отвечала мама.
Мириам тоже выглядела лучше и больше смеялась. Тревожная складка меж бровей разгладилась. Поручив Селию заботам Женни, Мириам могла теперь посвятить себя мужу.
С утренней прогулки Селия и Женни возвращались по лесным извилистым тропинкам. На особенно крутых участках пути им, к восторгу Селии и неудовольствию Женни, приходилось съезжать по склону с разрушительными последствиями для панталон.
После обеда Женни садилась за шитье.
– Какой прелестный ребенок, – говорила мама, – так хорошо воспитана. Тебе следует подружиться с Мэри, Селия.
Увы, «прелестный ребенок» Мэри Хейз была невыносимо скучна. Селия играла с ней только тогда, когда ничего другого не оставалось. Любимой подругой Селии была маленькая американка Маргарет Пристман. Маргарет жила в одном из западных штатов и говорила с уморительным акцентом. Она научила Селию новым играм. За Маргарет присматривала няня – забавная старушка в огромной черной шляпе, хлопающей полями на ветру. Няня то и дело повторяла:
– Чтоб ты у Фанни как шелковая была, понятно?
Фанни приходила на помощь, когда девочкам случалось поспорить. Однажды она застала обеих чуть ли не в слезах, что-то горячо доказывающих друг другу.
– Ну-ка быстро рассказали Фанни, в чем дело, – скомандовала она.
– Я рассказывала Селии историю, а она говорит, что я все вру.
– Какую историю?
– Про одну бедную девочку, которая жила одна в лесу, потому что доктор забыл принести ее маме в своем черном саквояже.
– Нет-нет, – перебила Селия. – Маргарет говорит, что детей находит в лесу доктор и приносит маме. А я говорю, что их приносит ночью ангел и кладет в колыбель.
– Нет, доктор.
– Нет, ангел.
– Нет.
Фанни подняла свою большую руку:
– Слушайте меня.
Прекратив спор, они выжидающе уставились на Фанни. Ее маленькие черные умные глазки поблескивали.
– Нечего тут спорить. В Америке детей приносит доктор, а в Англии – ангел. Вот и все.
Как, оказывается, просто! Селия и Маргарет улыбнулись друг другу и забыли про недавнюю ссору.
– Чтоб вы у Фанни как шелковые были, – пробормотала няня, снова принимаясь за вязание.
– Ну тогда я доскажу мою историю, да, Селия? – спросила Маргарет.
– Конечно. А потом я расскажу тебе сказку про фею, которая жила в персиковой косточке.
Ужинали в Сен-Пале рано – в половине седьмого, и Селии дозволялось не ложиться спать сразу после ужина. Обычно все оставались сидеть за маленькими круглыми столиками на веранде. Один или два раза в неделю приходил фокусник.
Селия обожала фокусника. Ей нравилось его имя. Папа сказал, что его зовут иллюзионист. Селия, смакуя, медленно, по слогам повторяла про себя это слово.
Фокусник был высоким мужчиной с длинной черной бородой. Самым потрясающим из его фокусов был трюк, когда он вдруг начинал вытягивать у себя изо рта метры и метры разноцветных ленточек. В конце представления фокусник объявлял лотерею. Он пускал в «зрительный зал» большое деревянное блюдо, куда следовало положить взнос. Затем он оглашал выигрышные номера и раздавал призы: бумажный веер, маленький фонарик, горшочек с бумажными цветами. Дети всегда выигрывали. Селии мучительно хотелось получить бумажный веер, но она так его и не выиграла. Зато дважды ей доставался фонарик.