Неоконченный сценарий

Шрайер Вольфганг

– Знаете, Кремп, каждый мечтает о своем.

– Интересно все же услышать, о чем думаете вы.

– О социалистической демократии, - сказал Бернсдорф, решив о своих убеждениях особенно не распространяться.

– Любопытно! И какого же образца? Какой модели?

– При чем тут модель? Пока такой нет и не скоро будет. Однако же в мире появились кое-какие явления, которых раньше не было и никто их себе не-представлял.

Кремп иронически улыбнулся, развернул газету:

– "Ла Ора" расхваливает нас на все лады. Цветистое вступление, затем нас подают на блюде с приятным для властей гарниром. "Победа

над насилием". Весьма ловко это у вашей дамы вышло.

– Поглядим еще, чья она дама.

"Это не жалоба, это печальная действительность - наша страна, республика Гватемала, имеющая столь богатое историческое прошлое и важное значение в современной жизни континента, почти неизвестна в Европе. Заграница в лучшем случае сообщает о наших катастрофах: ураганах, землетрясениях, интервенциях, государственных переворотах, политической нестабильности. И даже об этом говорится вскользь, даже это не находит должного отражения, так что в международной жизни мы пока неизвестны, мы белое пятно на глобусе".

"Написано бойко, с националистическим акцентом", - подумал майор Понсе, хотя от его внимания отнюдь не ускользнул некий подрывной подтекст статьи. Кто сравнивает интервенцию полковника Армаса в 1954 году и переворот полковника Перальты в 1963 году - шаги, благословенные для родины, - с природными катастрофами, тот покушается на честь армии и на существующий порядок. Продувная бестия эта Санчес. Но сейчас он не хотел запугивать или предостерегать ее, а как бы возобновлял старое знакомство. В некотором смысле Санчес могла доверять ему, ведь однажды он оказал ей услугу. Несколько лет назад, в последний период правления Мендеса, она была арестована по обвинению в унижении вооруженных сил. Санчес написала, что во время похорон дяди капитан Торо плакал, а это выставило представителя вооруженных сил в смешном свете. После некоторых проволочек ее передали в руки раздражительного, известного своей жестокостью капитана Торо, который приходил в ярость уже из-за шуточек по поводу его фамилии. К приходу Понсе Виола Санчес уже прошла через первые стадии процедуры унижений, а Торо наслаждался ее страхом, еще больше усугубляя его грязными шуточками, составляя цепочки из таких слов, как "виола" - фиалка, "эль Торо" - бык, "ла виоленсиа" - насилие, "эль виоладор" - насильник, и так далее. Ее раздели почти донага, когда Понсе положил этому конец, предложив ей сотрудничать с полицией. И вот сейчас самое время напомнить журналистке об этом договоре.

– Почему здесь?
– спросила Виола, садясь за лакированный столик. Чтобы нас увидели вместе?

– Немцы каждый день выбирают другой ресторан. Здесь они уже были. Понсе взял сложенную в форме цветка лотоса салфетку.
– Омары на вертеле?

Понсе был с ней вежлив, предупредителен и даже на "ты".

– Вам, значит, все равно, где со мной встречаться?

– А разве ты так или иначе не сказала бы об этом Бернсдорфу? При ваших теперешних отношениях...

– Что это значит, майор?

– Когда вы до полуночи наедине, что мешает сблизиться?

Она опустила палочки для еды, лицо налилось краской.

– Это мое личное дело...
– У нее перехватило дыхание.

– Даже если ты была с ним близка, тебе нечего стесняться.

Понсе

лишь выполнял свой долг. Но, выполняя его, намеренно оскорблял достоинство других. Те, конечно, ненавидели его за это. А он? Он презирал их за то, что они ему покорялись.

– Мы только разговаривали друг с другом.

– О чем?

– Не беспокойтесь, о вас ни слова, - сказала она.
– Иначе он потерял бы ко мне всякое доверие.

Понсе вяло кивнул: разумеется, знакомство с ним - зазорно.

– Итак, Бернсдорф тебе доверяет. Твою статью я читал. Чего он действительно хочет?

Понсе видел, как дрожат пальцы Виолы, старавшейся выглядеть спокойной. Она до смерти напугана, как и тогда, у Торо.

– Его интересует жизнь Кампано?

Виола кивнула. Отрицать бессмысленно, Понсе листал зеленую книжонку и вообще беседовал с каждым из немцев в отдельности.

– Несколько неожиданный поворот темы, - сказал он.
– Возьми Бернсдорф, к примеру, Турсио Лиму или Йона Сосу, я бы его понял. Они мертвы. Но Кампано? Где он? В городе? В горах? Вообще, в Гватемале ли он? Тем не менее мы отнеслись к замыслу Бернсдорфа с пониманием и съемки разрешили.

– Надеетесь, наверное, с его помощью выйти на след?..

– А почему бы и нет? Терроризм жив сочувствующими, которые снабжают герильерос продовольствием, предоставляют кров. А такие люди рады поговорить с иностранцами, особенно левыми, сочувствующими их убеждениям.

Что-то вспыхнуло в глубине ее глаз: кажется, она его поняла. Но это всего лишь часть его плана, та самая часть истины, которую приходится выдавать умным партнерам, желая привлечь их на свою сторону.

– Вы знаете, майор, что наша партия герильерос не поддерживает; это относится и к "Ла Оре", и ко мне.

– Ну да, конечно. Немцы тоже их не поддерживают. Исходя из этого, я и уточняю: я не против вас, я против действующих террористов. На этой основе мы могли бы сотрудничать.

– Хорошо...

– Я говорю с тобой как друг! Хочешь, расскажу тебе кое-что о Кампано? Несколько деталей для киногруппы...

– Пожалуйста, - прошептала она.

– Итак, Хуан Кампано был высоким худым мальчиком, частенько болел, на уроках физкультуры был среди худших. Ссорился с родителями, ушел из дома это уже после того, как он возглавил несколько демонстраций школьников. После объявленного нами розыска он в 1960 году перебрался на Кубу, завершил там на специальных курсах среднее образование и, как выяснилось, стал изучать медицину. Он был одним из тех, кто воспользовался предложением Кастро и учился в университете "на народные средства"; как они там выражаются.

Виола Санчес записывала.

– Вернулся домой с фальшивым паспортом, пройдя марксистскую выучку. Но сначала надо было показать себя. Тогда, в конце 1962 года, ГПТ провела в городе несколько акций. Ему дали примитивную бомбу - динамит плюс батарейка и обычный будильник, ты только представь себе!
– которую смастерил один студент-физик. С ней он поехал на автобусе к дому функционера одного из крупных профсоюзов и положил эту штуковину ему под дверь. Нет, это не было покушением - что-то вроде последнего предупреждения. Естественно, друзья сначала все разведали, узнали, что дом не охраняется. Кампано просто проверяли - крепкие ли у него нервы. И приняли его.