Неоновые Боги
Шрифт:
Просто не сейчас.
Не раньше, чем это послужит нашей общей цели.
— Мы еще поговорим вечером. — Я наслаждаюсь ее раздраженным фырканьем, когда выхожу за
дверь и направляюсь в свой кабинет.
Есть последствия для моих действий прошлой ночью, последствия для
сделки, которую я только что заключил с Персефоной. Я должен подготовить своих людей к ним. Я нисколько не удивлен, обнаружив Андреаса, ожидающего в моем кабинете. Он держит в руках кружку, которая может быть кофе или виски — или и то, и другое — и одет в свои обычные брюки и шерстяной свитер, как самая странная помесь рыбака и генерального директора,
своих семидесяти лет.
Он поднимает взгляд, когда я вхожу и закрываю дверь.
— Я слышал, ты украл женщину Зевса.
— Она пересекла границу самостоятельно.
Он качает головой.
— Тридцать лет и перемены в избегании неприятностей, а потом ты бросаешь все это ради
хорошенькой штучки в короткой юбке.
Я бросаю на него взгляд, которого заслуживает это заявление.
— Я слишком сильно сгибаюсь, когда дело доходит до этого придурка. Раньше это было
необходимо, но я уже не ребенок. Пришло время поставить его на место. — Это то, чего я хотел с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понять масштабы того, что он у меня отнял. Вот почему я потратил годы на сбор информации о нем. Возможность, которую я не могу упустить.
Андреас выдыхает, долго и медленно, в его водянисто-голубых глазах застыл какой-то памятный страх.
— Он раздавит тебя.
— Может быть, десять лет назад он был способен на это. Сейчас он не такой. — Я был слишком
осторожен, слишком намеренно создавал свою базу власти. Зевс убил моего отца, когда он был еще новичком в титуле, слишком неопытным, чтобы отличить друга от врага. У меня была вся моя жизнь, чтобы тренироваться, чтобы справиться с этим монстром. Хотя до того, как мне исполнилось семнадцать, я был всего лишь номинальным главой Аида, на самом деле у меня было шестнадцать лет у руля. Если когда-нибудь и было время сделать это, провести свою черту на песке и бросить Зевсу вызов пересечь ее, то это сейчас. Неизвестно, представится ли мне еще одна возможность, как у Персефоны, шанс унизить Зевса и выйти на свет раз и навсегда. Мысли о том, что все взгляды Олимпа устремлены на меня, достаточно, чтобы у меня в животе образовалась пустота, но прошло слишком много времени с тех пор, как Зевс смотрит на нижний город и притворяется, что он здесь правитель.
— Пришло время, Андреас. Прошло уже много времени.
Он снова качает головой, как будто я его разочаровал. Я ненавижу, как это важно для меня, но Андреас так долго был сильным путеводным светом в моей жизни. Его отставка несколько лет назад не уменьшает этого. Он дядя, которого у меня никогда не было, хотя он никогда не пытался играть роль отца. Он знает, что это не так. Наконец он наклоняется вперед.
— Каков твой план?
— Три месяца показывать ему средний палец. Если он переправится через реку и попытается
забрать ее обратно, даже остальные Тринадцать не поддержат его. Они заключили этот договор не просто так.
— Тринадцать не спасли твоего отца. Почему ты думаешь, что они спасут тебя?
Мы спорили об этом тысячу раз за эти годы. Я подавляю свое раздражение и уделяю ему все свое внимание. — Потому что договора не существовало, когда Зевс убил моего отца. Невероятно дерьмово, что моим родителям пришлось умереть,
Зевс не может прийти сюда, а я не могу пойти туда. Никто не может причинить вред другому
члену Тринадцати или их семьям, не будучи стерт с лица земли. Чертовски жаль, что это правило, похоже, не распространяется на Геру. Раньше эта роль была одной из самых могущественных, но последние несколько Зевсов сократили ее до тех пор, пока она не стала чуть больше, чем номинальной должностью для их супруги. Это позволяет Зевсу действовать так, как ему, черт возьми, заблагорассудится, без последствий, потому что Гера рассматривается как продолжение его позиции, а не как нечто самостоятельное.
Если Персефона выйдет за него замуж, договор не защитит ее.
— Вряд ли это надежный план.
Я позволяю себе усмехнуться, хотя на моем лице это выглядит изможденно.
— Тебе станет легче, если мы удвоим охрану на мостах на случай, если он попытается
переправить маленькую армию Ареса через реку? — Этого не произойдет, и мы оба это знаем, но я уже планировал усилить меры безопасности на тот маловероятный случай, если Зевс попытается атаковать. Я не буду застигнут врасплох, как мои родители.
— Нет, — ворчит он. — Но я полагаю, что это только начало. — Андреас ставит свою кружку на стол.
— Ты не можешь оставить девушку у себя. Покажи ему нос, если хочешь, но ты не можешь оставить ее себе. Он этого не допустит. Может быть, он не сможет выступить против тебя напрямую, но он заманит тебя в ловушку, чтобы ты нарушил договор, и тогда вся мощь этих милых дураков обрушится на тебя. Даже ты не сможешь этого пережить. И уж точно не твой народ.
Вот оно. Постоянное напоминание о том, что я не простой человек, что на моих плечах лежит тяжесть стольких жизней. В верхнем городе ответственность за жизнь его жителей ложится на двенадцать пар плеч. В нижнем городе есть только я.
— Это не будет проблемой.
— Ты говоришь это сейчас, но если бы это было правдой, ты бы никогда не привел ее сюда.
— Я не оставлю ее у себя. — Сама идея смехотворна. Я не могу винить Персефону за то, что она
не хочет носить кольцо Зевса, но она все еще красивая принцесса, которой всю жизнь давали все. Ей может нравиться гулять по дикой стороне в течение всей зимы, но мысль о чем-то постоянном заставит ее кричать в ночи. Все в порядке. У меня нет долгосрочной потребности в такой женщине, как эта.
Андреас наконец кивает.
— Я полагаю, что сейчас уже слишком поздно беспокоиться об этом. Ты доведешь это до конца.
— Я так и сделаю. — Так или иначе.
Что нужно сделать, чтобы побудить Зевса нарушить договор? Очень мало, я полагаю. О его ярости ходят легенды. Ему не понравится, что я «оскверняю» его хорошенькую невесту на всеобщее обозрение. Достаточно легко организовать небольшое шоу для нужных людей, которые гарантированно раскрутят мельницу слухов, и история распространится по Олимпу, как лесной пожар. Достаточно людей, которые говорят, и Зевс может почувствовать, что он должен сделать что-то опрометчивое. Что-то, что будет иметь реальные последствия.