Неоновые Боги
Шрифт:
— Они не могут видеть ясно, но их воображение делает всю работу за них
— Мммм. — Она дрожит, и на этот раз это все желание. — Они смотрят на нас и видят, как ты
унижаешь собственность Зевса.
— Ты не его собственность. — Это звучит резче, чем я хотел бы.
Она обхватывает рукой основание моего члена.
— Я знаю. — Персефона дарит мне душераздирающую улыбку. — Испорть мне макияж, Аид.
Устрой хорошее шоу, только для нас.
Нас.
Эта женщина убьет меня, если продолжит так говорить, как будто мы против всего мира. Как будто мы команда, подразделение, пара. Но я ее не поправляю. Вместо этого я позволяю
Я наматываю ее волосы на кулак и придаю своему выражению лица что-то холодное и сдержанное.
— Соси мой член, маленькая сирена. Сделай это хорошо.
— Да, сэр. — Она не колеблется, просто проглатывает меня, пока ей не приходится двигать
рукой, чтобы ее губы встретились с моим основанием. Она слегка давится, но это ее нисколько не останавливает. Я ничего не делаю, только держусь, пока Персефона достаточно легко набирает ритм, практически задыхаясь от моего члена при каждом движении вниз. Но, похоже, так оно и есть. Когда слезы размазывают ее тушь, а она оставляет помаду у моего основания и размазывает по краям губ, кажется, что я заставляю ее.
Даже не глядя, я чувствую, как сексуальное напряжение в комнате усиливается. Но я действительно смотрю. Я осматриваю комнату, пока Персефона борется за то, чтобы взять мой член в свое горло, видя тех, кто смотрит на сцену с вожделением, и тех, кто выглядит почти обеспокоенным.
Я ненавижу это.
Каждый раз, когда я участвовал в подобной сцене, это было сделано для того, чтобы создать еще один слой мифа об Аиде, чтобы укрепить репутацию человека, с которым нельзя шутить. Они и раньше смотрели на меня со страхом, и меня это никогда не беспокоило, потому что их страх служит определенной цели. Персефона — это не просто какой-то анонимный партнер, играющий определенную роль, прежде чем она вернется к своей обычной жизни. Не имеет значения, что ей нужна эта сцена, нужен конечный результат так же сильно, как и мне. Мысль о том, что они думают, что я порочу невесту Зевса исключительно из мести, сидит у меня в груди, как битое стекло.
Тот факт, что они верят, что что-то столь земное и естественное, как секс, может запятнать человека, только углубляет эти осколки.
Ее пальцы впиваются в мои бедра, и я перевожу взгляд с комнаты на Персефону. Она отодвигается от моего члена достаточно, чтобы сказать.
— Останься со мной, Аид. Мы единственные, кто имеет значение сегодня вечером.
Она права. Я знаю, что она права. Я закрываю глаза на вдох, два, и открываю их. Единственный в этой комнате, кто имеет значение, стоит на коленях между моих ног, смотрит на меня снизу вверх карими глазами, такими горячими, что удивительно, как мы оба не сгораем на месте. Она прекрасный беспорядок, и знать, что она позволила мне это? Это какое-то пьянящее дерьмо.
— Я здесь. — Я прочищаю внезапно сдавленное горло. — Я с тобой.
Она улыбается и снова берет мой член в рот, продолжая сводить меня с ума от удовольствия. Я не пытаюсь сдерживаться. Не тогда, когда Персефона так сладко сосет у меня, не тогда, когда она превратила это во что-то только для нас, а не в шоу для них. Я провожу большими пальцами по ее щекам, ловя слезы.
— Я почти на месте. — Предупреждение и обещание. Она сразу же набирает темп, посасывая
мой член, как будто ее искупление находится по другую сторону этого оргазма.
Я отпустил его. Вся комната сжимается до
— Мне очень, очень нравится видеть тебя такой развязной.
Я очень, очень люблю тебя.
Каким-то образом я держу эти слова внутри. Я не могу сказать ей это, не приковав ее к себе, не разрушив все. Но… Я могу показать ей. Я могу сделать ей подарок в обмен на все, что она дала мне за последние несколько недель, накапливаясь в этой сцене. Эта женщина не заслуживает того, чтобы стоять на коленях. Она заслуживает того, чтобы ей поклонялись. Она заслуживает того, чтобы быть на троне как равная мне.
Я намерен поместить ее туда.
Я снова заправляю себя в штаны.
— Поднимись.
Она, должно быть, ожидает, что снова окажется у меня на коленях, потому что ее глаза расширяются, когда я двигаюсь и подталкиваю ее к стулу, который я только что занимал. На трон. Ее брови хмурятся, но я не даю ей шанса задать мне вопрос. Я просто опускаюсь перед ней на колени.
Ее глаза расширяются.
— Аид, что ты делаешь?
Мгновение я могу только смотреть на нее снизу вверх. Ее платье ниспадает на ноги и на пол, темный трон позади нее и тщательное освещение придают ее светлым волосам эффект ореола. Даже несмотря на то, что ее макияж далек от совершенства, нельзя отрицать силу, исходящую от каждой клеточки ее существа. Раньше я думал, что она выглядит как королева, но я чертовски ошибался.
Она чертова богиня.
Глава 24Персефона
Я не могу смотреть на остальную часть комнаты, поэтому полностью сосредотачиваюсь на мужчине, стоящем на коленях у моих ног. Неужели он не понимает, насколько это неестественно? Да, он и раньше стоял передо мной на коленях, но тогда все было по-другому. Личное, только между нами. Независимо от нашего положения, я не сомневаюсь, что он доминирует до глубины души. На самом деле он никогда мне не подчинялся.
Сейчас он тоже этого не делает.
Но похоже, что так оно и есть, и это все, что имеет значение для людей, которые являются свидетелями. Они смотрят, как Аид из Тринадцати преклоняет колени у ног женщины, сидящей на его троне. Я думала, что мы помечаем меня как его и только его, но это не вписывается в этот план.
— Что ты делаешь? — шепчу я.
— Отдаю дань уважения.
Слова не имеют смысла, но он не дает мне времени понять.
Он ловит подол моего платья и проводит руками вверх по моим ногам, увлекая ткань за собой. Обнажая мои икры, колени и бедра и, наконец, стягивая платье вокруг бедер.
Это так отличается от того раза, когда мы были в этой комнате в последний раз. Тогда я не беспокоился о скромности, была настолько вне себя от желания, что мне было все равно, кто видел, что мы делали в тени, но позиция Аида заставляет этот поступок казаться тайным.
Как будто это только для нас.
Он смотрит на меня так, как будто никогда не видел меня раньше, как будто я самая сильная в этом уравнении, и он действительно отдает дань уважения кому-то выше его по положению. Это не имеет смысла, но мое замешательство никак не ослабляет мое желание. Особенно когда он проводит большими пальцами по внутренней стороне моих бедер и призывает меня раздвинуться для него.