Неоновые Боги
Шрифт:
Я даже не знаю, почему зоомагазин возвращает все это обратно, но мое сердце сжимается в горле, когда я брожу по первому проходу, разглядывая морских свинок и ярко раскрашенных птиц. Мы доходим до конца возле прилавка и видим двух симпатичных чернокожих женщин, стоящих там, склонив головы над компьютером. Они поднимают глаза и замечают нас. Одна из них, женщина в выцветших джинсах и оранжевом вязаном свитере, улыбается в знак признания.
— Наконец-то решил последовать моему совету?
— Привет, Гейл. — Он проходит мимо
обход.
— А, это. — Она отмахивается от этого. — Мы в порядке. Ты более чем убедился в этом. — Она
сжимает его плечи и смотрит на него снизу вверх. — Мы поддерживаем тебя. Несмотря ни на что.
Вот оно снова, абсолютная преданность, которой повелевает Аид. Он делает это без угроз и щедрых обещаний. Его люди последуют за ним на край света просто потому, что он уважает их и делает все возможное, чтобы о них заботиться. Это очень мощное зрелище.
Он кивает.
— Ценю это.
Она опускает руки и снова улыбается.
— Не думаю, что сегодня, наконец, тот день, когда я убедила тебя завести собаку или двух, чтобы ты не бродил по этому гигантскому дому в одиночку?
Я оживаю.
— Собаки?
Она наконец смотрит на меня, и ее отношение немного остывает.
— Обычно мы не держим в магазине собак, кроме Старика Джо. — Она указывает себе за спину
на собачью подстилку, в которой, как я думала, лежала куча полотенец. Голова поднимается, и я понимаю, что это вовсе не полотенца. Это Венгерская овчарка. Он откидывает волосы с глаз и широко зевает.
— О, мои боги. — шепчу я. — Аид, посмотри на это великолепное создание.
— Понятно, — сухо говорит он.
Гейл пожимает плечами.
— Как я уже говорила, мы обычно не держим здесь собак, но Джесси нашла коробку с ними у
Кипарисового моста. Я не знаю, решил ли кто-то из верхнего города бросить их там или это был один из наших, но… — Она вздыхает. — Иногда люди могут быть настоящими придурками.
На этом мне удается отвлечь свое внимание от собаки.
— Они просто бросили их там? — У меня нет абсолютно никакого права испытывать влечения к
этим щенкам, которых я никогда не видела, но я не могу отрицать, что это похоже на странный поворот судьбы. — Мы можем их увидеть?
— Да. — Она тычет большим пальцем через плечо. — Они у нас здесь, сзади.
Они выглядят так, как будто были достаточно взрослыми, чтобы их отняли от груди, так что нет худа без добра. — Я уже двигаюсь, проскальзывая мимо Аида и Гейл в указанном ею направлении. Конечно же, в задней части магазина установлена большая коробка. Я
наклоняюсь, заглядываю внутрь и ахаю.
— О, мои боги.
Их там три, все совершенно черные. Я не совсем уверена в породе — подозреваю, что это дворняги, — но они милые, когда спят в куче щенков в одном углу. Я протягиваю руку, затем останавливаюсь, чтобы посмотреть на Гейл.
— Можно?
— Во
меня, и я уверена, что вижу веселье, затаившееся в ее темных глазах. — Я так понимаю, ты собачница.
— Я сторонник равных возможностей для домашних животных. — Я опускаюсь на колени рядом с
коробкой и наклоняюсь, чтобы нежно провести рукой по спине щенка, лежащего поверх кучи. — Я и кошек люблю. Рыбок.
— Принято к сведению. — Теперь Гейл определенно борется со смехом, но это нормально. Я не
возражаю, чтобы она находила меня забавной.
— Аид, смотри.
Он опускается на колени рядом со мной.
— Я смотрю. — В его тоне есть что-то странное, и этого достаточно, чтобы заставить меня
отвлечься от щенков. О мои боги, они такие мягкие.
Я изучаю его лицо. Он выглядит почти огорченным.
— Что не так?
— Ничего.
Я морщу нос.
— Твои слова говорят «ничего», но выражение твоего лица говорит о чем-то совершенно другом.
Он вздыхает, но не так, как будто он раздражен. Больше похоже на то, что он сдается.
— Они очень милые. — Он наклоняется и осторожно берет одного из них на руки. Теперь он
действительно выглядит огорченным. — Их не следовало так оставлять.
Я осознаю, что Гейл возвращается к компьютеру вместе с женщиной, которая, должно быть, ее мать, давая нам пространство и, по крайней мере, иллюзию уединения.
— Такое часто случается, особенно если они не чистокровные. Они, по сути, бесполезны для
заводчиков и просто требуют большего количества ртов для кормления. Это дерьмово.
— Дерьмово, — вторит Аид. Щенок утыкается носом ему в грудь и со вздохом устраивается у него
на руках. Он гладит его по голове одним пальцем, как будто боится причинить ему боль. — Это ужасно, когда тебя не хотят.
Мое сердце болезненно сжимается. Я говорю, прежде чем даю себе возможность подумать.
— Тебе следует забрать одного из них.
Она права насчет этого большого пустого дома, и никто не любит тебя так, как собака. Он или она завоюет тебя прежде, чем ты успеешь оглянуться.
Он созерцает щенка, все еще методично поглаживая его.
— Это не очень хорошая идея.
— Почему?
— Легче не беспокоиться.
Я могла бы рассмеяться, если бы в комнате осталось хоть немного воздуха. Аид может притворяться, что ему все равно, но этот человек беспокоится больше, чем кто-либо другой, кого я когда-либо встречала. Он слишком старается держать людей на расстоянии, но, очевидно, не заметил, как эпически потерпел неудачу. Я не уверена, что должна быть тем, кто скажет ему, что мое дело отодвинуть занавес и показать ему правду о его обстоятельствах. Я не являюсь постоянным элементом его жизни. Эта мысль оставляет во мне чувство пустоты.