Неожиданность
Шрифт:
Подошли по двое-трое от трех лучших боярских родов. Эти-то будут стоять тихо — наше разбирательство этих родов не касается, их дело сторона. Вот теперь все — кворум есть.
Вначале заслушали Богуслава. Все было сформулировано кратко и по существу. Его ограбил тиун на пару с изменившей боярину женой.
— Других обвинений нет? — спросил митрополит. — Может быть очень плохо ведется домашнее хозяйство, жена не исполняет супружеский долг, отказывается рожать наследников, все дети от нее сильно нездоровы, в ее роду гнездится страшная
— Этого ничего нет. Но ограбила меня Капитолина с тиуном очень грубо!
— Вот тиуна и лови, сын мой. То, что жена взяла у мужа деньги, никак не наказуемо. Это как твоя левая рука переложила из одного твоего кошеля монеты в другой твой же кошель. У вас все общее. А с тиуна или возьми крупную виру после княжеского суда, или, если у вора не окажется денег, продай его в рабство. Убивать и пытать нельзя! В «Русской Правде» нет таких наказаний.
Осталось только установить степень вины боярыни в прелюбодеянии. Вот это дело наказуемое! Если оно будет подтверждено признанием самой обвиняемой, или показаниями свидетелей, не имеющих от этого корыстной выгоды, — церковный суд вынесет объективное решение. Слушаем обвиняемую.
Капа решительно вышла вперед. Ее немаленькая грудь вздымалась от негодования. Начала она дерзко и решительно:
— Все это злой навет, святой отец! Нет за мной никаких провинностей! Мужу всегда была верна! Свидетельницы, если они есть, подкуплены супругом или его другом — боярином Мишиничем, — вон он стоит! А я безвинна…
Они сколотили ватагу из подобных себе и идут в какой-то поход якобы по государственному делу, а на самом деле пьянствуют и насильничают девок по всем городам и весям, оставляя по Руси за собой недобрую память. Все они волхвы и разбойники, проповедуют против учения Христа. Особенно плохо относятся к священникам, приехавшим из Византии и скопцам!
А у меня деток двое, их еще растить и растить… Прошу тебя, прими меры!
Сильно! Разведка Нездиничей поработала на славу! Правда осталась неохваченной тема измены Родине, изнасилования малолетних обоих полов, поджоги церквей в пройденных городах и селах. Хотя против недобрых чувств к Константинополю и евнухам, все это может быть и мелочь с точки зрения митрополита Переславского.
Против нас стоят редкие умельцы своего дела. Нажми сейчас на свидетельниц, и польются истории, что денег нет, а тут десять рублей обещали и должность хорошую со значительным повышением оклада. И вылетим мы с этого объективного суда, опережая собственный визг, как поросенок у О. Генри!
А Ефрем, дед, похоже, въедливый и внимательный, всех расспросит, в каждую мелкую дрянь вникнет! Да, дела наши провальные и тухлые…
— Свидетельница Марья! — объявил служка.
Маша вышла, поджав губки и стала часто оглядываться на меня. Трусит, как есть трусит! Очень хочет получить ясные указания, что именно нужно говорить. А то сейчас: ты, боярин Владимир одно сказал, а боярыня Капитолина другое. Кто из вас главнее,
Сейчас надавит митрополит при поддержке Нездиничей, и польются бессвязные и вредные речи о ненужном.
— Дочь моя, что ты знаешь об этой истории? — начал митрополит.
— Ась? — прозвучал достойный ответ.
— Говори, что знаешь!
— Я две молитвы хорошо знаю — «Отче наш» и «Господи Иисусе, помилуй мя»! Каждый день перед иконой на ночь молюсь, — горячо взялась рассказывать девица. — И в церковь я два раза в неделю хожу. И посты никогда не нарушаю!
Издевается она над нами что ли? Рядом молча бесился Богуслав. И тут до меня дошло! Девка видит священника, и считает, что того интересуют только церковные дела!
Ну что ж, вряд ли митрополит слышит так же хорошо, как в юности, вдобавок девица стоит ко мне поближе, чем к нему. Действуем! Я повернул Матвея грудью к себе, прикрылся им от Нездиничей и начал громко кашлять. Мария отвлеклась от беседы с Ефремом и поглядела на меня. Я мгновенно сложил ладони трубочкой и прошипел:
— Машка! Про боярыню!
— А-а-а! — поняла толковая наша. — Боярыня наша Капитолина, видать, занялась любовью с тиуном Елисеем!
— Дочь моя, в этом ее супруг и обвиняет. Что ты именно видела?
— Да забежала я кое-что по хозяйству спросить, а они лежали вместе голые, и обнимались! — тут ревностная прихожанка перекрестилась, — Христом Богом клянусь!
Хорошо идет, толково и по существу!
— Что-то еще об этом знаешь?
— Да что еще… Тискались вечно, когда думали, что я не гляжу!
Просто отлично! Митрополит понял, что больше ничего нужного из свидетельницы не выжмешь и завершил беседу в таком ключе. А вот начало следующего этапа выглядело как-то тревожно.
— Погляди мне в глаза, женщина! В глаза! Только в глаза!
Мария вдруг начала покачиваться. Двое служек подлетели и крепко взяли девушку под руки. Да ведь это гипноз! Пусть это и выглядит непривычно, но внушение чистой воды!
— Скажи мне, не таясь: как это все было на самом деле? Правду…, только правду…
— Я догадалась, что они не заперли дверь — маленькая щелка осталась, — медленно начала говорить сонным голосом заторможенная девица. — Давно поджидала такого мига. Спрашивать боярыню мне было не о чем, поэтому я просто еще приоткрыла дверь и заглянула. И глядела, глядела…
Они меня не заметили, очень увлеклись объятьями и ощупыванием разных мест друг у друга перед главным делом. Потом я прикрыла дверь и тихо-тихо ушла. Если бы боярыня прознала, что я этакое видела, давно бы уж меня выгнала. Рассказывала об этом только Варьке, Евсею да родной тетке на Посаде.
— Ничего больше не видала?
— Нет.
— Она все врет! — внезапно заорала абсолютно негипнабельная старуха у Нездиничей, — ей серебра отсыпали!
— Скажи, Мария, тебе предлагали или давали денег, чтобы ты мне все это сейчас рассказала?