неПАЦАНКА. Трансформация бой-бабы в леди

Ковалева Юлия Михайловна

К слову, даже жил он недалеко от меня – наши дома стояли параллельно друг другу через прыжок над пятиэтажкой. Таким образом, мы зачастую выдвигались к нашему месту жительства одновременно, будучи офисным планктоном. По пути мы брали по бутылке пенного, а он всегда непременно успокаивал меня, когда в обществе появлялся очередной повод для моей агрессии. Например, как это часто бывало, косо посмотрел мимо проходящий парень и имел неосторожность чуть громче обычного высказать предположения о моей половой принадлежности… Бедняга, его мужской авторитет перед находящейся рядом девушкой сразу терял 100 баллов из 99 и даже уходил в минус, как только слышал мое громогласное: «А ну повтори, что ты там вякнул?!» Белая пелена гнева, как снежный плен уральских гор, застилала мои очи

и рассудок, придавая телу импульс сгруппироваться и выстрелить боеспособными мышцами в направлении цели. Остужать мой пыл удавалось только Нику, с глубоким выдохом обреченности по поводу миротворческой участи он подходил сзади и с максимальным упором на слова «Ну, все, хватит с него, он понял свою ошибку» заколачивал их как сваи в мое плечо всей поверхностью ладони. Или в магазине, когда кассир или покупатель передо мной проявляли невероятную заторможенность, с которой был неспособен совладать мой характер холерика и горящие трубы нервов, требующие 5-градусного огнетушителя на пенной основе. Тогда он, видя, как гнев и нетерпение буквально закипают и валятся из ушей угрожающе черными клубами копоти, отвлекал мое внимание на что-то пространное, например недавно прочтенную им книгу в жанре фантастики с абсурдным явлением реинкарнации, называемой «рест». Я отвлекалась и озадаченно смотрела на него в попытке понять, всерьез ли он сейчас втирает мне об этом, когда в очереди наблюдается квинтэссенция тормозной жидкости и тупости? Однако судя по прояснению взгляда и спаданию мутной пелены злости, он знал, что делал. А поскольку закипала я стремительно и часто буквально по любому мало-мальски раздражающему поводу, что свидетельствовало о высокой степени железа и тестостерона в крови, остается отдать должное воистину миротворческому терпению моего друга. В «Маугли» был Мудрый Каа, а у меня был Мудрый Ник, не осуждавший меня и не споривший со мной, но уберегавший людей и служивший им персональным телохранителем от угрозы соприкосновения с моим гневом.

Он продолжала хохотать так, будто я рассказала ему о размерах тестикул самого крупного качка в нашем зале. И я поддалась этому беззаботному и явно нашедшему выход выплеску его положительных эмоций, влившись в унисон единения двух баритонов.

– Странная ты баба, однако. Попросить, что ли, не могла? Нет, я, конечно, дико поржал бы после того, как ты рассказала бы мне о своей увлекательной поездке с нашими соседями из эсэнгэ. Но все-таки не чужие люди, со школы вместе и «за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе», – процитировал он лозунг нашего городка, великую цитату из золотого фонда высказываний сериала «Бригада». – Короче, так и быть! Я «проспонсорю» твою поездку на поезде и сам тоже скатаюсь, посмотрю хоть на старости лет, что это за клоунада такая, – как сливочное масло размазал Ник облегчение по сухарю моей паники.

Конечно, странно было слышать от 24-летнего парня о «старости лет», но сам факт того, что лучший друг впрягается за тебя в момент отчаяния – бесценен, а для всего остального есть Мастеркард.

– Спасибо, мужик, с меня пиво и ларек с шавухой! Тогда покупай, и встретимся около моего дома, мне еще в суд и успеть заскочить надеть носки новые для такого серьезного дела! – отчеканила я не абсурд, но правду, тем более что нашелся весомый повод поменять гардероб носков.

– Э, мать, какой суд опять? Смотри не нахимичь там, черный риелтор, а то где твой директор найдет такого многофункционального секьюрити в костюме гробовщика? – рассмеялся Ник и ушел в оффлайн, положив трубку первым, как это делают настоящие мужики.

Окрыленная постигшим меня спасательным кругом из легкого, как я его называла, «детского жирка» моего друга, я схватила со стола папки для суда и маякнула о своем отбытии ненадолго заместителю Альфы. Он было поднял застланный компьютерным излучением взор и только начал произносить исконно-рабочую для меня фразу «Что с тендером?», однако моих черных кед уже след простыл.

По пути обратно на работу я заскочила в местный «Донер-кебаб» с их фирменной макси-порцией и, как в передаче «Угадай мелодию», где «Я угадаю эту фразу с трех нот», с трех

укусов расправилась с салатно-мясной вакханалией под майонезом в лаваше. В перспективе предстоящей поездки это должно было сослужить отличную службу заправки организма топливом.

Итак, с Ником мы встретились за час до отправления поезда около моего подъезда – традиция, по которой он, как настоящий представитель сильной половины человечества ждал «принцессу» у логова дракона, но не спешил ломиться внутрь – вдруг они в сговоре? Я вынырнула в летнюю прохладу вечера пятницы в традиционном total black под начинающий набирать обороты гул временно освободившихся от оков офиса соседей.

– Вы готовы, Йети? – ознаменовал свой боевой настрой Ник.

– Ой, все, капитан, – выдала я традиционно женскую фразу, и мы оба рассмеялись, потому что и ответ, и вопрос выглядели крайне нелепо перед тем серьезным делом и новым приключением, что нам предстояло пережить.

Доехав до вокзала налегке – ни он, ни я не взяли ничего тяжелее рюкзака с кошельком, водой и сменной парой носков, захватили в дорогу пару бутылок пенного, чтобы «устаканить» дрова нервишек, потрескивающие в костре предвкушения неизведанного события и уникального опыта. Ник спросил меня, какую полку я хочу занять: верхнюю или нижнюю – и я подумала, что будь я нормальной самкой, то предложила бы ему взять меня в жены. Но, быстро отогнав от себя этого зудящего комара вопроса своей половой принадлежности, бросила рюкзак на верхнюю боковушку, тем самым пометив территорию. Иначе это было бы весьма нагло: ущемить спонсора моей поездки в правах на комфортный низ.

– Считай это моей финансовой инвестицией в твой человеческий капитал, – соблаговолил произнести Ник перед сном и, смачно зевнув душком хмеля, отвернулся и захрапел.

Я же не могла сомкнуть глаз, наверное, на протяжении всей ночи, анализируя и продумывая, что будет, как отвечать, как себя вести, что говорить, как выделиться и так далее. Стоило только отпустить наконец-то внутренний монолог под мерный стук колес поезда и закрыть глаза, как в следующее мгновение мне прилетел хук справа в плечо от Ника со словами: «Просыпайся, мать, в школу пора! Приехали!» Знал бы он, насколько пророческими будут эти слова.

Кастинг

Но, вот те слово мэра! Второго шанса нет!Короче, берегись!Oxxxymiron

Приехав на Ярославский вокзал в 6:30 am, мы первым же делом отправились на охоту за московскими курами в панировке – изобретением полковника, поскольку «завтрак съешь сам, обед раздели с другом…» Нами же двигал набиравший обороты неврастенический синдром туриста плюс одичавшее от количества оставшегося времени волнение.

Поедая крылья и стрипсы в панировке и запивая данное куриное безумие колой, Ник вдруг перестал жевать и спросил: «Мать, а ты не боишься?»

Жернова моей пищевой молотильни также остановились, и, оставшись с по-хомячьи набитыми щеками, я спросила: «Шево это я дофжна бояфца?!»

– Ну, не знаю. Придешь, а тебя возьмут и от**здят (отметелят). Или ты думаешь, что одна такая шикарная приехала? – без тени улыбки спросил он, и у меня, как бы это смешно ни звучало, засосало под ложечкой.

– Я думаю, что тебе надо поскорее дожевать свои крылья, а то тебе всякая ересь в голову лезет. Ну, ты посмотри на меня! Кто мне что сделает?! – напалмом обрушила я скепсис на его начавшую седеть голову.

– Да ладно тебе, я просто спросил, мало ли. В любом случае, я буду рядом и в случае чего поддам в бочину агрессору, – захохотал он так, что хлопья панировки разлетелись изо рта на милю вперед, прочно приземлившись на плацдарм моего пиджака.

Мы поели и выдвинулись к Останкинской телебашне, план проезда к которой мне предварительно скинула в Вайбер блонди, завершив сообщение эмодзи с поцелуйчиком. Ох уж эти женщины. Сообщение без скобки или эмодзи для них – грех и признак безразличного неуважения к глубокому внутреннему миру.