неПАЦАНКА. Трансформация бой-бабы в леди
Шрифт:
Дверь аудитории вновь открылась, и мы всей окровавленной толпой устремили взгляд на советскую щепу в ожидании.
– Ну все, спасибо, ждите тогда, приеду! – сказала и активно, как это делают гопники, махнула вверх рукой, наполовину отдавая честь, наполовину поправляя кепку, высокая, около 1 м 85 см «девочка», у которой на груди были приклеены синие цифры на белом фоне. Она была одета в спортивный костюм «Адидас», свойственный обитателям подворотен, лузгающим семечки. Все это великолепие подчеркивала трактористская кепи, из-под которой сосульками свисали сальные волосы русого окраса.
– Аня, подойди
– Все, телки, можете не сидеть, меня взяли! Аста ла вистаа, вива ла вида! – швырнула она нам в лицо ошарашивающую весть, звонко хлопнув в ладоши, удаляясь под какой-то напев из шансона.
И действительно, при выходе из дверей блонди выдала ей билет, мы с Одичалой переглянулись, и я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. В смысле УЖЕ ВЗЯЛИ?! КАК?! А как же «всех посмотреть»?! И что в ней такого, чего нет в нас?! Рой деструктивных мыслей-пчел сразу омрачил мое текущее существование, и я в бессилии упала назад в объятия вмятины кожаного дивана, уставившись взглядом в отпечаток ноги на холсте линолеума, коньяка и крови.
Из аудитории вышло несколько человек совершенно разного калибра – мужчины, женщины, худые, полные и направились на улицу, чтобы «перекурить кадра», как сказала одна из них.
– Пойдем и мы, что ль, покурим, – сказала мне Одичалая, и эта мысль, а также пронзившая нас молнией новость о том, что одну из нас уже взяли, объединили всех в этом предбаннике ожидания, и в полном составе мы направились за кастингующими.
Мы шли с Одичалой параллельно по коридору и задумчиво молчали, погруженная каждая в свои мысли по поводу взятой персоны, пока четверо только что бившихся в кровь громко спорили о том, является ли самбо эффективным методом борьбы против гопников.
Состав кастингующих был весьма странный: разнокалиберные женщины и мужики с условной талией, раздавшейся в разных границах своей морали и нравственности. Проще говоря, все, даже те, кто казался худым, явно любили поесть, выпить, покурить, ну, в общем, все 33 удовольствия нашей «пацанской» братии. Всей гурьбой из 10–12 человек они высыпали на задний двор этой советской телевизионной неотесанности и рассредоточились по кучкам интересов в виде секты Мальборо, секты Парламента и отщепенцев «что Бог послал».
Мы с Одичалой встали неподалеку так, чтобы обзор на кучки был в нашем фокусе, и, как только мои похлопывания себя в поисках дымной палки стали походить на банную сессию, она обреченно выдохнула и дала мне прикурить ненавистный «Винстон» с явным корнем «стон».
– Ну, и что ты вообще думаешь насчет всего этого? – подала голос Одичалая на столь низких частотах, по которым можно было судить о стаже курения. Например, если моя глубина баса была на 4 по 10-балльной шкале, то ее бас был вне баллов, он был шкалой.
– Попытка не пытка, рискнем – выпьем шампанского, уж гораздо лучше, чем сжаться в углу и раз в жизни не попробовать, – отвесила я дымному воздуху оплеуху из микса фраз о необходимости использовать в жизни каждый шанс.
– Слушай, ты откуда взялась такая вообще? Выглядишь как Саша Белый из «Бригады», а говоришь как академик. Ты под кого косишь, а? – недоуменно вскинув мясистую надбровную дугу, воскликнула Одичалая.
«И
– Ладно, погнали, кто следующий? – сказал полный парень, некогда ранее пригрозивший всем выгоном с кастинга, безжалостно вдавив бычок в пыльную былинку мусора.
Мы с Одичалой переглянулись и развернулись в направлении нашей боевой каморки, стремительно выбросив недокуренные палки. По спине пробежал холодок, и капли ледяного пота сквозь поры вонзились в рабочую рубашку.
Поднявшись на место Х, мы обнаружили блонди, явно искавшую кого-то из нас двоих, судя по бегающему взгляду и нервному подергиванию наманикюренным пальчиком над поверхностью смартфона.
– Юлек, ну ты где? Давай, ты следующая! – подбежала она ко мне, параллельно освобождая клейкую сторону наклейки с номером для кастинга.
– Э, Ален, мы тут ваще-то дольше ждем, чем она! Ты ничего не попутала? – отвесили самбисты, поднимая свои громоздкие ляжки со стульев в намерении еще раз продемонстрировать чудеса пластики самбо.
– Поговори мне тут, подождешь! Иди смой лучше ботинки с лица и вернись нормальная, а не как потасканный пудель! – громыхнула блонди, и я вмиг зауважала буквально стальные фаберже ее характера. – Так, ноль-девять-четыре-три, давай, удачи, и будь собой! – хлопнула меня по плечу Алена и открыла дверь в аудиторию.
Комната для кастинга была в четыре раза больше нашего «предбанника» и была залита тонной света дневного и различных прожекторов, осветителей, установленных по периметру небольшого куска пространства со стулом в центре. На стул также были направлены две камеры, сзади которых было столько народа, что я удивилась, как раньше их не заметила. Абсолютно разные, около 35–40 человек, сидели, молча уставившись на меня, в растерянности стоявшую на пороге аудитории.
– Ну, проходи, не стой, в ногах правды нет, – сказал мясистый, ранее предотвративший битву титанов.
А, была не была! Чтобы снять напряжение, я шумно выдохнула и направилась к стулу, ощущая, как 35–40 пар глаз жалами пчел, не нашедших мед, впились в левую половину моего изрядно вспотевшего тела.
«Помни, лучшая защита – это нападение», – всплыли в голове слова отца после случая в детстве с первым избиением меня, и с тех пор я выработала шикарную стратегию – широко улыбаться, когда волнуюсь. Не знаю, откуда это всплыло на подсознательном уровне, однако позже в школе на уроке биологии я узнала, что таким образом хищники демонстрируют свои клыки, предупреждая о последствиях нападения на них. Не зря наколола львов на предплечьях – поведенческие черты этого кошачьего прайда, похоже, плотно вошли в структуру моей ДНК. Я села на обычный офисный металлический стул и сжала все мышцы, готовясь к защите – нападению, удерживая оскал и больше не пытаясь остановить ледяную струю пота, бегущую от основания подбритого черепа по позвоночнику в трусы.