Неписанная любовь
Шрифт:
Несмотря на мою внутреннюю дилемму, даже Нико кажется счастливее рядом со мной, хотя я все еще замечаю несколько проблесков беспокойства с его стороны.
Как сейчас.
— ?Papi? (Папа?), — спрашивает Нико.
— ?Si, mijo? (Да, сынок?).
— ?Que piensas? (Что скажешь?).
— ?De que? (По поводу чего?).
Он бросает на Элли раздраженный взгляд.
— Я же говорил, что он нас
Я вздрагиваю и выпрямляюсь на стуле.
— Извини. Я немного заблудился в своих мыслях.
— Звучит пугающе, — шутит Элли, эффективно снижая напряжение.
Я бросаю на нее взгляд, но она быстро отводит глаза, давая мне возможность увидеть ее профиль и цветок, спрятанный за ухом.
Когда мы шли на ужин, Нико собственноручно сорвал для нее этот цветок, его розовые лепестки выделяются на фоне ее светлых волос. Уверен, Нико научился этому ловкому жесту в одной из любимых тетиных теленовелл, и это вызвало лучезарную улыбку Элли.
На какую-то мимолетную секунду он заставил меня пожалеть о том, что я не подумал об этой идее первым.
Я повернулся к сыну.
— О чем ты хотел меня спросить?
Нико пожимает плечами, глядя в свою тарелку.
— Это было глупо.
— Я говорил тебе, что нет глупых вопросов, если ты достаточно смел, чтобы их задать.
— Я сказала то же самое, — Элли делает глоток своего напитка.
Нико ковыряет еду кончиком вилки.
— Мне интересно, почему тебе нравится спасать животных.
Это невинный вопрос, но он не задавал его мне раньше, так что я в замешательстве.
У меня в горле сжимается ком.
— Что сподвигло тебя к такому вопросу?
— Разве ты не заметил, что во время ужина вокруг ходили цыплята? — спрашивает Элли.
Поскольку я немного отвлекся на нее, то нет.
— Ах, да, — говорю я вместо этого. — Цыплята. Кто мог их не заметить?
Она бросает на меня знающий взгляд, который я игнорирую.
— Я же говорил, что это был глупый вопрос, — ворчит себе под нос Нико.
Я протягиваю руку и разжимаю его кулак.
— Это хороший вопрос, но я не стану на него отвечать, если ты будешь продолжать в том же духе.
Он поднимает глаза.
— Правда?
— Да.
— Ладно. Извини.
В моей груди нарастает паника, но я изо всех сил стараюсь ее скрыть… и, кажется, мне это удается, пока глаза Нико не вспыхивают беспокойством.
— Ничего страшного, если ты не хочешь отвечать.
Я делаю глубокий вдох и начинаю.
— Ты знаешь, что я люблю животных.
Он с энтузиазмом кивает.
— Возможно, у меня нет цыплят…
— Пока, — перебивает он с улыбкой.
— Это мы еще посмотрим, — я продолжаю свой рассказ: — Но когда я переехал на озеро Вистерия, я нашел кое-кого получше.
— Кого?
— Кошек.
Нико скорчил гримасу.
— Бродячих?
Я киваю.
— Мерзость, — его нос подергивается.
— Эй. Нельзя так говорить.
— Извини. Abuela (Бабушка) сказала мне, что у них водятся всякие микробы и жучки, и лучше держаться от них подальше.
На моих губах появляется небольшая ухмылка.
— Она их просто боится.
— А ты нет?
— Нет.
— О.
— Когда я был немного старше тебя, я начал откладывать деньги из своего пособия, чтобы покупать для них еду.
В глазах Элли загорелся интерес.
— Твоя тетя не упоминала об этом.
— Я человек с множеством загадок.
— Я вижу, — ее рот кривится в уголках, посылая еще одну волну тепла в мою грудь.
— Значит, все началось с того, что ты полюбил кошек? — недоверчиво спрашивает Нико. Благодаря его упрощенному взгляду на жизнь мне легче открыться, хотя я колеблюсь совсем по другой причине. Делиться своим прошлым с сыном — это одно, но делать это в присутствии его няни?
Это должно заставить меня задуматься, но я чувствую лишь желание продолжить свой рассказ. Присутствие Элли странно успокаивает, но это уже разговор на другой день.
Я отгоняю эту мысль.
— Это было потому, что мне было жаль их.
— Почему?
Расслабься, Рафа.
— Ты помнишь, что Tia y Tio (дядя и тетя) усыновили меня? — мы говорили об этом в прошлом году, но я никогда не уточнял, почему меня усыновили. Только то, что я переехал из Мексики на озеро Вистерия, когда мне было примерно столько же, сколько ему, после смерти обоих родителей.
Нико утвердительно кивает.
— Моя жизнь до переезда в Лейк-Вистерию была не самой лучшей.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты знаешь, что у всех животных есть грустные истории?
Глаза Нико наполняются слезами, и я сжимаю его маленькую ручку в своей.
— У меня тоже была такая история.
— Была? — его голос дрожит.
— Да. У моих родителей были… проблемы, — с азартными играми. Наркотиками. Изменами. Мной. — Они не заботились обо мне так, как должны были.
Элли наклоняется вперед и сжимает мое плечо так, что я и не подозревал, что нуждаюсь в этом. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и замечаю, что сочувствие льется из нее густыми волнами.
Она вскользь упомянула о своем плохом отце, пытаясь подбодрить меня, но, думаю, до сих пор я не понимал, что она имела в виду. Мы смотрим друг на друга одинаковыми взглядами, полными гноящейся боли, которая, кажется, никогда полностью не уйдет, сколько бы времени ни прошло.
С каждым прошептанным признанием Элли собирает в ладони еще одну струну моего сердца, навсегда привязывая меня к себе.
Мне и так нелегко справиться с влечением, так что если ей удастся прорваться сквозь мою эмоциональную защиту, я проиграю.