Нэпман 10. Финал
Шрифт:
— Товарищи, — начал он, раскладывая на трибуне схемы, — по распоряжению Леонида Ивановича мы завершили разработку новых видов стали и алюминия. Это революционные проекты, не имеющие аналогов в мире.
На стене развернули большой чертеж. Присутствующие с интересом рассматривали схемы. Сорокин дал самые радужные прогнозы по металлургическому проекту.
— Увеличьте план еще на процентов, — распорядился я. — Задействуйте Коломенский и Сормовский заводы. Высший приоритет.
Сорокин кивнул и сделал пометку в блокноте.
Следующим выступил Воробьев, руководитель исследовательского
После него выступили другие руководители. Рихтер доложил о прогрессе в нефтепереработке, Протасов представил еще один отчет по металлургическому производству, а по телеметрической связи Руднев рассказал о новых технологиях прецизионной обработки и Звонарев отчитался о строительстве новых объектов на Горьковском автозаводе.
В завершение совещания слово взяла Загорская, руководитель автомобильного направления, невысокая энергичная женщина с короткой стрижкой и решительным взглядом. Тоже по телеметрии.
— Товарищи, — она говорила уверенно и по существу, — производство грузовиков «Полет» и «Полет-Д» налажено в полном объеме. Готовимся к выпуску специальных модификаций для Дальнего Востока с усиленной подвеской и увеличенным запасом хода. Особо отмечу, что себестоимость наших машин на двадцать процентов ниже, чем у зарубежных аналогов, при сопоставимых технических характеристиках.
Я подвел итог совещания:
— Товарищи, благодарю за четкие доклады. Наша задача не просто выполнить план, а доказать эффективность принципов организации производства, которые мы внедрили. Вы все знаете, что идет активная дискуссия о путях развития советской промышленности. Наши предприятия — живое доказательство того, что сочетание государственного планирования с хозрасчетом и материальной заинтересованностью дает наилучшие результаты.
После совещания я отправился в наш узел связи, чтобы связаться с уральскими предприятиями. В специальной кабине для правительственной связи меня соединили с Нижнетагильским металлургическим заводом.
Разговор с директором принес хорошие вести. Производство специальной стали для танковой брони шло с опережением графика. Новые мартеновские печи, модернизированные по моим чертежам, показывали рекордную производительность.
Следующий разговор состоялся с руководством Ижевского оружейного завода. Здесь тоже радовали успехами — производство новых противотанковых ружей налажено в полном объеме, испытания показали высокую эффективность.
Затем последовали переговоры с Златоустовским инструментальным, Пермскими моторными заводами, Верх-Исетским металлургическим. Везде дела шли хорошо, план выполнялся и перевыполнялся.
К вечеру, завершив все дела, я отправился в небольшой особняк на Остоженке, где жил профессор Величковский. Меня интересовало его мнение о предстоящей экспедиции в Маньчжурию, а также оценка эффективности моей промышленной системы глазами ученого-экономиста.
Особняк Величковского представлял собой элегантное двухэтажное здание старой московской постройки с колоннами у входа и небольшим садом, огороженным коваными решетками. Несмотря на позднее время, в окнах
Дверь открыл сам хозяин, одетый в домашний халат поверх белоснежной рубашки. Увидев меня, он просиял.
— Леонид Иванович! Какая приятная неожиданность! Прошу, прошу, — он гостеприимно распахнул дверь. — Только что получил превосходный чай из Цейлона. Отличный повод его опробовать.
Мы прошли в кабинет профессора, просторную комнату с высокими потолками, заставленную книжными шкафами от пола до потолка. В центре располагался массивный письменный стол, заваленный книгами, рукописями и чертежами. Рядом с камином два удобных кресла и столик, на котором уже дымился самовар.
— Как продвигается подготовка к экспедиции? — спросил Величковский, разливая ароматный чай в фарфоровые чашки. Он был в курсе моей тайной миссии, так что с ним можно не секретничать.
— Полным ходом, — ответил я, принимая чашку. — Как вы знаете, теперь это не просто геологическая разведка, а дипломатическая миссия особой важности.
— Да-да, — кивнул профессор. — Слышал о вашей выступлении на Политбюро. Весьма интересный поворот событий.
Величковский откинулся в кресле и внимательно посмотрел на меня поверх очков.
— А теперь, Леонид Иванович, расскажите мне о том, что вас действительно тревожит. Я достаточно давно вас знаю, чтобы видеть, на уме у вас не только маньчжурская нефть.
Я улыбнулся. Проницательность старого профессора никогда не подводила.
— Вы правы, как всегда, Николай Александрович. Меня беспокоит судьба промышленной системы, которую мы создали. Как вы оцениваете ее жизнеспособность в текущих политических условиях?
Величковский задумчиво погладил седую бороду.
— Ваша система, мой друг, представляет собой уникальный эксперимент, — начал он. — По сути, вы создали то, что можно назвать «усовершенствованным НЭПом». Сочетание государственного планирования с рыночными механизмами стимулирования труда и элементами конкуренции между предприятиями.
Он поднялся и прошел к книжному шкафу, извлек оттуда несколько папок.
— Посмотрите на эти графики, — профессор разложил на столе диаграммы. — Я провел сравнительный анализ эффективности различных моделей управления промышленностью. Ваша система показывает наивысшую производительность труда, наименьшую себестоимость продукции и максимальный технологический прогресс.
Я внимательно изучил данные. Цифры выглядели впечатляюще.
— Но политическая ситуация меняется, — заметил я. — Сталин все больше склоняется к жесткой централизации экономики, полному огосударствлению промышленности.
Величковский задумчиво покачал головой.
— В этом главное противоречие момента, Леонид Иванович. С экономической точки зрения ваша модель значительно эффективнее. Но с политической… — он сделал паузу. — С политической точки зрения централизованная плановая система дает большую власть и контроль.
— Именно это меня и беспокоит, — я отставил чашку. — Мы доказали преимущества нашей системы на практике. Но выдержит ли она в политической борьбе?
Профессор неожиданно улыбнулся.