Нэпман 10. Финал
Шрифт:
Он выложил на стол фотографию приземистого японского танка на фоне маньчжурского пейзажа:
— Наши Т-30 прошьют их насквозь с любой дистанции. Основная проблема это авиация. У японцев на аэродроме в Цицикаре эскадрилья истребителей «Накадзима».
— Наши танки до подхода к Дацину будут тщательно замаскированы, — заметил я. — Марш только ночью или в утреннем тумане. И это еще не все.
Я достал из планшета запечатанный конверт с грифом «Совершенно секретно» и положил перед Сопкиным:
— Ознакомьтесь. Только
Сопкин аккуратно вскрыл конверт. Его брови поползли вверх, когда он увидел чертежи и фотографии «Катюш».
— Что это? Ракетная система? — в его голосе звучала смесь удивления и восхищения. — Никогда не видел ничего подобного.
— Новейшая разработка, — подтвердил я. — Реактивная система залпового огня. Шестнадцать снарядов за восемь секунд. Дальность до пяти с половиной километров. Эффект уничтожение всего живого на площади до двух гектаров.
Сопкин присвистнул:
— Потрясающе. И сколько таких систем будет в нашем распоряжении?
— Две установки. Достаточно для демонстрации силы и решения тактических задач. Особенно важен будет психологический эффект. Японцы никогда не сталкивались с подобным оружием.
Сопкин задумчиво потер подбородок:
— Понимаю. Внезапность, шок, паника… — Он снова склонился над картой. — Предлагаю следующую тактику: танковый кулак наносит основной удар здесь, — его палец указал на центр японской обороны, — а эти «Катюши» поддерживают с фланга, выбивая их артиллерийские позиции и резервы.
Я кивнул:
— Добавьте к этому китайскую пехоту, которая создаст видимость масштабного наступления местных сил, — я поднял на него внимательный взгляд: — Насколько надежны наши китайские товарищи? Слышал, там каждый командир тянет одеяло на себя.
— На нас будет работать Хэ Лун, один из лучших командиров китайских коммунистов, — ответил Сопкин. — Мы налаживаем контакт через Коминтерн. Кроме того, местные крестьяне ненавидят японцев, поддержка населения обеспечена.
Он выпрямился и подошел к пологу палатки. Откинулся, выглянул наружу.
— Так мало времени на подготовку, — произнес он, не оборачиваясь. — Сжатые сроки, но выполнимо. Танки уже доставлены железной дорогой в приграничную зону, замаскированы под сельскохозяйственную технику. Личный состав проходит специальную подготовку.
Он повернулся ко мне, в его глазах читалась решимость:
— Вы уже знакомы с капитаном Окуневым?
— Только по документам, — ответил я. — Талантливый танкист, по отзывам.
— Не просто талантливый, а гениальный, — Сопкин улыбнулся. — Я лично отобрал его для командования танковым батальоном. Этот человек чувствует бронемашину, как продолжение собственного тела. В учебном бою на полигоне умудрился подбить три мишени из движения, на полном ходу.
Он вернулся к столу и склонился над картой:
— Предлагаю решить вопрос с маршрутом движения. Вот смотрите, — его палец обвел
Следующий час мы с Сопкиным провели, склонившись над картами, обсуждая маршруты движения, порядок переброски техники, расположение засад и секретов. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что выбор командира для операции сделан правильно.
Сопкин мыслил нестандартно. Предложенная им тактика включала ночной марш-бросок через считавшийся непроходимым заболоченный участок, внезапный удар с тыла в предрассветных сумерках, когда видимость ограничена, и использование дымовых завес для скрытия маневра танков.
— Особенно важен момент внезапности, — подчеркнул Сопкин, — японцы не ожидают удара с севера. Их разведка сосредоточена на юго-восточном направлении, где они готовят свою провокацию.
Снаружи постепенно темнело. Дальневосточные сумерки наступали быстро, как будто торопя нас с подготовкой.
— Предлагаю завтра с утра выехать на танковый полигон, — произнес Сопкин, сворачивая карты. — Познакомлю вас с Окуневым и покажу, на что способны ваши Т-30.
— Согласен, — кивнул я, поднимаясь. — Чем раньше мы наладим взаимодействие между всеми частями операции, тем лучше.
Когда я уже стоял у выхода, Сопкин окликнул меня:
— Товарищ Краснов, позвольте вопрос, не для протокола.
Я обернулся:
— Слушаю.
— Эта операция… она ведь гораздо важнее, чем просто захват нефтяного месторождения, верно? — в глазах Сопкина читалось понимание. — Это поворотный момент.
Я внимательно посмотрел на него. Этот человек явно понимал больше, чем говорил.
— Вы правы, товарищ Сопкин. Мы меняем ход истории. И если все пройдет успешно, японский милитаризм получит такой удар, что надолго приостановит свою экспансию.
Сопкин молча кивнул. В его взгляде я увидел то особое выражение, которое появляется у людей, осознающих свою причастность к великим событиям.
— До завтра, товарищ Краснов. В шесть утра подъем, проверим технику.
Покидая шатер командующего, я глубоко вдохнул свежий вечерний воздух, напоенный запахом реки и хвойных лесов. Отправившись в свою палатку, я тут же провалился в сон.
Предрассветные сумерки окутывали полигон зыбкой пеленой, пряча в полумраке силуэты техники. Воздух наполнен запахами солярки, мокрой земли и сосновой смолы.
Даже несмотря на ранний час, полигон жил своей жизнью. Вдалеке слышались приглушенные команды, лязг гусениц, рокот моторов.
— Здесь экипажи осваивают новую технику, — Сопкин указал на дальний участок полигона, где в предрассветной дымке угадывались приземистые силуэты танков. — Т-30 принципиально новая машина для наших танкистов. Освоить ее за короткий срок задача не из легких.