Нэпман 10. Финал
Шрифт:
Замысел Сопкина отличался классической простотой и эффективностью. Пока японцы сосредоточат внимание на отражении фронтального удара, фланговые группы зайдут с боков и возьмут противника в клещи.
— Товарищ Сопкин, — обратился я к командующему, — подготовьте второй залп «Катюш» по резервам противника. Момент решающий.
Сопкин передал приказ Овсянникову через связного. Пока мы ждали результатов маневра, японцы решились на контратаку. Около десятка легких танков при поддержке пехоты двинулись навстречу нашим основным силам.
Первые выстрелы
Снаряды их 37-миллиметровых пушек просто отскакивали от наклонной брони советских танков, не причиняя вреда. В ответ 76-миллиметровые орудия Т-30 методично расстреливали японские машины с дистанции, недоступной для противника.
В этот момент фланговые группы завершили обходной маневр и ударили с двух сторон по японским позициям. Противник оказался в ловушке, зажатый между тремя группами наших танков.
— Сработало! — в голосе Сопкина прозвучало удовлетворение. — Классический «канне», двойной охват.
Овсянников, командир «Катюш», не подвел. Второй залп реактивных снарядов обрушился на японские резервы, уничтожив последнюю надежду противника на организованное сопротивление.
Зрелище впечатляло даже издалека.
Десятки огненных трасс прочертили небо, за ними последовала серия оглушительных взрывов. Клубы дыма и пыли окутали позиции японцев. Когда дым рассеялся, на месте резервных подразделений остались лишь воронки и разбросанное, искореженное оборудование.
В центральном секторе разыгрывалась драма последнего сопротивления. Японские танкисты, понимая безнадежность положения, продолжали сражаться.
Их легкие машины маневрировали между советскими танками, пытаясь зайти с фланга или тыла, где броня тоньше. Изредка им удавалось подбить один из наших танков, но цена таких успехов оказывалась слишком высокой.
К моему наблюдательному пункту подъехал мотоциклист с донесением от Александрова.
— Товарищ Краснов, все самолеты противника уничтожены! — доложил он, протягивая запечатанный конверт. — Диверсионная группа без потерь отходит к точке рандеву.
Еще одна хорошая новость. Теперь японцы не смогут использовать авиацию для контрудара. Танковое сражение вступило в финальную фазу.
В центре долины, где еще недавно располагались основные силы японского гарнизона, господствовал хаос. Горящие танки, разрушенные укрепления, тела погибших. Т-30 методично продвигались вперед, подавляя последние очаги сопротивления.
С южного направления подходили отряды Хэ Луна, довершая разгром противника. Китайские партизаны действовали с невероятной отвагой, атакуя превосходящие силы японцев.
Я решил спуститься с наблюдательного пункта и лично проследить за завершающей фазой операции. Водитель, подогнал бронеавтомобиль, и мы с Сопкиным направились к позициям командного пункта противника, где еще держались остатки японских сил.
По пути нам встречались группы пленных японцев под конвоем наших бойцов и китайских партизан. Деморализованные, растерянные, они не понимали, что произошло. Еще утром
Подъехав к передовым позициям, я увидел Окунева, командовавшего танковым прорывом. Почерневший от копоти, с перевязанной рукой, он продолжал руководить операцией, не обращая внимания на ранение.
— Товарищ Краснов! — он четко козырнул, увидев меня. — Докладываю. Центральный сектор обороны противника прорван. Потери минимальные: три танка подбиты, но экипажи живы. Продвигаемся к командному пункту противника.
— Отлично, товарищ Окунев, — ответил я. — Позвольте взглянуть на вашу руку.
— Пустяки, товарищ Краснов! — Окунев отмахнулся здоровой рукой. — Осколок чиркнул, когда высунулся из люка. Медик уже обработал.
Окунев выглядел усталым, но возбужденным. В его глазах читалась та особая ясность, которая приходит к человеку в минуты полного погружения в действие, когда исчезают сомнения и страхи.
— Японцы создали последний рубеж обороны вокруг командного пункта, — продолжил Окунев, указывая в сторону укрепленного комплекса зданий на вершине небольшого холма. — Там собрались остатки гарнизона под командованием какого-то подполковника. Отчаянно сопротивляются.
Я внимательно изучил позиции противника через бинокль. Японцы создали импровизированные баррикады вокруг командного пункта, установили несколько пулеметов, прикрывающих подходы. Последний оплот сопротивления.
— Нужно подавить эти пулеметные гнезда, — сказал Сопкин, оценив обстановку. — Иначе пехота понесет большие потери при штурме.
В этот момент к нам подъехал всадник в простой крестьянской одежде с красной повязкой на рукаве, связной от Хэ Луна.
— Товарищ Краснов, — произнес он на ломаном русском. — Командир Хэ Лун просит разрешения атаковать командный пункт с южной стороны. Его люди знают тропу, не простреливаемую пулеметами.
Я обменялся быстрыми взглядами с Сопкиным и Окуневым. План родился мгновенно.
— Передайте товарищу Хэ Луну: пусть готовит атаку, — ответил я. — Как только увидит сигнальную ракету, пусть начинает. Мы отвлечем внимание противника танковой атакой с фронта.
Связной кивнул и ускакал, а я повернулся к Окуневу:
— Капитан, сможете организовать демонстративную атаку? Главное — отвлечь внимание японцев от южного склона.
— Сделаем, товарищ Краснов, — Окунев повеселел. — С вашего разрешения, я лично поведу машины.
— Разрешаю, — кивнул я. — Но рисковать без необходимости запрещаю. Демонстрация должна выглядеть убедительно, но вы не должны подставляться под огонь.
Окунев отправился готовить танки к атаке, а я связался с артиллеристами, приказав подготовить дымовые снаряды для прикрытия маневра. План выглядел надежным. Танковая атака с северной стороны отвлечет японцев, а партизаны Хэ Луна незаметно подберутся с юга и нанесут решающий удар.
Через пятнадцать минут все приготовления завершились. Я выпустил сигнальную ракету, и операция началась.