Нэпман 10. Финал
Шрифт:
Все поднялись. Хэ Лун, обычно скупой на эмоции, добавил несколько теплых слов на китайском, которые переводчик изложил как «брат по оружию и духу».
После обеда наступило время церемонии прощания. По китайскому обычаю, меня ожидал обмен подарками с местными представителями. Доктор Чжан от имени генерала Фэна преподнес старинную яшмовую печать с изображением дракона, символ власти и уважения. Хэ Лун вручил традиционный китайский меч — дао в лакированных ножнах с серебряной отделкой.
— Этот меч принадлежал моему деду, который сражался с маньчжурскими захватчиками, — произнес он через переводчика. — Теперь он должен защищать друга
Я был глубоко тронут таким подарком, понимая его символическую ценность. В ответ я преподнес доктору Чжану старинные серебряные часы с гравировкой, память о моем отце, промышленнике старой закалки, который всегда ценил точность и пунктуальность. Хэ Луну я подарил именной маузер в деревянной кобуре-прикладе с гравировкой на рукояти «Храброму защитнику Дацина».
Церемония завершилась традиционным китайским чаепитием с соблюдением всех ритуалов. Когда официальная часть подошла к концу, я получил возможность ненадолго остаться наедине с Бакулиным в моем, теперь уже его, кабинете.
— Иван Петрович, — обратился я к нему, — вы не упомянули о главном. Зачем меня срочно вызывают в Москву?
Бакулин, расположившийся в кресле, задумчиво постучал пальцами по подлокотнику:
— Официальная версия — доклад о выполнении операции и новое назначение. Но реальная причина… — он понизил голос, хотя мы находились в защищенном помещении, — товарищ Сталин считает, что ваш опыт может быть полезен в другом стратегически важном регионе. Возникла ситуация, требующая нестандартных решений.
— Какой регион?
— Узнаете в Москве. Лично от товарища Сталина. — Бакулин улыбнулся. — Но могу сказать, что дело не менее важное, чем Дацин. И потребует всех ваших талантов, и дипломатических, и технических, и военных.
Он поднялся и протянул мне конверт с сургучной печатью:
— Ваши документы для возвращения. Поезд отправляется через три дня в двадцать один ноль ноль с харбинского вокзала. В Москве вас встретят.
Вечер наступил незаметно. Собрав необходимые личные вещи и документы, я в последний раз обошел штаб и прилегающую территорию. Посетил первую буровую вышку, где Воронцов с Рейхманом уже бурно обсуждали технические детали увеличения производительности. Зашел в лабораторию, где Архангельский показывал прибывшим геологам образцы пород с разных глубин.
Перед самым отъездом меня догнал Александров:
— Леонид Иванович, вы еще не уехали? Хорошо, что успел. — Он протянул небольшой сверток. — Это от меня лично. На память о нашей операции.
Развернув бумагу, я обнаружил самодельный серебряный значок в форме нефтяной вышки с датой начала операции, выгравированной на обратной стороне.
— Спасибо, Василий Захарович. — Я крепко пожал ему руку. — Берегите себя и наше дело.
Сумерки сгущались, когда автомобиль с Сопкиным за рулем повез меня на станцию. Проезжая мимо нефтяных вышек, отчетливо вырисовывающихся на фоне алого закатного неба, я испытывал смешанные чувства. Гордость за выполненное задание, некоторую грусть от расставания с созданным с таким трудом проектом, и нетерпеливое любопытство относительно новой миссии, ожидающей меня в Москве.
Дацин уже стал частью моей жизни, важной вехой в изменении хода истории. Но впереди открывались новые горизонты, новые возможности использовать знания из будущего для укрепления моей страны перед лицом грядущих испытаний.
Поезд отправился точно по расписанию, унося меня на запад,
Транссибирская магистраль, это стальная артерия, связывающая воедино необъятные просторы нашей страны, всегда вызывала у меня особое чувство. Величественное детище русской инженерной мысли, построенное ценой невероятных усилий, позволяло преодолеть тысячи километров через тайгу, степи и горы. Стук колес на стыках рельсов отбивал монотонный ритм, усыпляющий и одновременно настраивающий на размышления.
Мой вагон особого назначения прицепили к регулярному поезду Харбин-Москва. Снаружи он ничем не отличался от обычных пассажирских вагонов, но внутри напоминал передвижной кабинет. Просторное купе с рабочим столом, отдельное помещение для охраны, автономная система связи. Не роскошь кремлевских апартаментов, но вполне комфортное пространство для длительного путешествия и работы.
Утром второго дня пути я стоял у окна, наблюдая, как мимо проплывают бескрайние просторы Забайкалья. Холмистая степь, изредка перемежающаяся рощами берез и осин, расстилалась до самого горизонта. Осеннее солнце раскрашивало пейзаж в золотистые тона, подчеркивая красоту этих суровых мест.
Проводник, пожилой железнодорожник с окладистой седой бородой, принес свежий чай в подстаканнике с гербом железных дорог.
— Скоро будем проезжать Читу, товарищ Краснов, — сообщил он, аккуратно расставляя чайные принадлежности. — Там стоянка сорок минут. Желаете что-нибудь приобрести на станции?
— Спасибо, Михалыч, ничего не нужно. Лучше подготовьте к моему возвращению рабочий стол. Буду составлять отчеты.
Проводник кивнул и вышел. Я отхлебнул крепкий, ароматный чай и вернулся к окну.
Эта поездка предоставляла уникальную возможность без спешки проанализировать результаты операции «Дацин», оценить достижения и ошибки, подготовить детальный доклад для Сталина. По опыту я знал, что Иосиф Виссарионович любит конкретику и не терпит расплывчатых формулировок.
Через час, расположившись за рабочим столом в купе, я разложил перед собой карты, схемы и черновики донесений. С методичностью шахматиста я структурировал материал, выделяя ключевые аспекты операции.
Первый раздел — военная составляющая. Блестящий маневр Сопкина, использование «Катюш» и Т-30 для создания фактора внезапности, минимальные потери при максимальной эффективности. Каждое действие, каждое решение отложилось в памяти с фотографической точностью. Однако, анализируя, я отметил и недостатки: уязвимость коммуникаций, сложности с маскировкой некоторых видов техники, проблемы координации с китайскими союзниками.
Второй раздел — дипломатическая игра. Непростые переговоры с японцами, хитроумные многоходовки с Фэн Юйсяном, работа с международными наблюдателями. Здесь я особенно подробно остановился на роли комиссии Лиги Наций и реакции мировой прессы. Важно, чтобы Сталин понимал, мы не только выиграли военное сражение, но и добились дипломатической победы, создав видимость «прогрессивной борьбы китайского народа при поддержке интернациональных добровольцев».
Третий раздел, возможно, самый важный — технико-экономические результаты. Разведка и начало эксплуатации нефтяного месторождения, оценка запасов, качество нефти, перспективы добычи. К этой части отчета я приложил образцы нефти в запечатанных пробирках и схемы залегания пластов, составленные Архангельским.