Нэпман 10. Финал
Шрифт:
За окном мелькали станции и полустанки, сменялись пейзажи от горных хребтов Забайкалья до таежных далей Восточной Сибири, а я продолжал работу, делая лишь короткие перерывы на еду и сон.
Утро четвертого дня пути застало меня за анализом геополитических последствий операции. Это требовало особой осторожности в формулировках, ведь речь шла о долгосрочных стратегических прогнозах.
Я вывел тезис за тезисом на чистом листе бумаги:
1. Контроль над Дацинским месторождением обеспечивает СССР значительные запасы нефти в непосредственной близости
2. Успешное противостояние японской экспансии укрепляет престиж Советского Союза среди китайского населения и создает предпосылки для расширения влияния в регионе.
3. Демонстрация новых видов вооружений (Т-30 и «Катюши») заставляет потенциальных противников пересмотреть планы агрессии, создает фактор сдерживания.
4. Соглашение с Фэн Юйсяном и поддержка Хэ Луна формируют основу для создания пояса дружественных Советскому Союзу территорий в Маньчжурии.
5. Опыт организации и проведения такой комплексной операции может быть использован при решении других стратегических задач.
Перечитав последний пункт, я задумался. Какую именно «другую стратегическую задачу» готовит мне Сталин? География намеков Бакулина вырисовывалась обширная, от Средней Азии до Кавказа, от западных границ до Арктики. Но точного ответа не было.
Размышления прервал стук в дверь. Вошел начальник охраны, молодой сотрудник ОГПУ с цепким взглядом и безупречной выправкой.
— Товарищ Краснов, через час прибываем на станцию Иркутск. Стоянка тридцать минут.
— Благодарю, товарищ Зорин. Буду готов.
После ухода охранника я сложил бумаги в папку с грифом «Совершенно секретно» и уставился в окно. За стеклом проплывал Байкал, величественное озеро, настоящее внутреннее море Сибири.
Железная дорога здесь проходила по самому берегу, и казалось, что поезд летит над прозрачной синевой воды. Вдали виднелись зубчатые вершины гор, окаймляющие озеро с востока.
Зрелище впечатляло настолько, что даже видавшие виды пассажиры прилипали к окнам. Но мне оно напоминало об одной важной детали, упущенной в отчете, экологических последствиях нефтедобычи.
В XXI веке я видел, к каким катастрофическим результатам приводила погоня за прибылью без учета воздействия на природу. Стоило добавить рекомендации по организации экологического мониторинга и предотвращению загрязнений.
За Иркутском ландшафт начал меняться. Суровая красота Восточной Сибири с ее тайгой, скалистыми отрогами гор и бурными реками сменилась более спокойными пейзажами Западной Сибири, бескрайними лесами, перемежающимися обширными болотами и редкими поселениями.
Чем ближе к Уралу, тем чаще встречались признаки индустриализации — лесозаготовки, шахтерские поселки, новые промышленные предприятия. Советский Союз 1931 года находился в разгаре первой пятилетки, и ее результаты явственно проступали в меняющемся облике страны.
Воспользовавшись относительно спокойным участком пути, я вернулся к отчету, но теперь
Отдельно я выделил гражданских специалистов — инженеров, геологов, медиков, без которых невозможно освоение месторождения. Их имена заслуживали упоминания в докладе, а работа — достойного вознаграждения.
К вечеру седьмого дня пути поезд миновал Уральский хребет, естественную границу между Азией и Европой. Теперь мы двигались по европейской части страны, среди холмистых равнин, перелесков и возделанных полей. Населенные пункты попадались все чаще, железнодорожные станции становились оживленнее.
За день до прибытия в Москву я завершил отчет, перечитал его, внес последние правки и уложил в специальный кожаный портфель с кодовым замком. Теперь можно позволить себе отдых, но мысли упрямо возвращались к Дацину и грядущим задачам.
Бакулин наверняка уже приступил к расширению нефтедобычи. С его энергией и административным талантом месторождение вскоре превратится в процветающий промышленный центр с десятками работающих скважин. Япония, скорее всего, не оставит попыток вернуть контроль над территорией, но пока вынуждена соблюдать соглашение, опасаясь советской военной мощи.
Долгосрочные последствия операции «Дацин» еще предстояло осмыслить. Изменение баланса сил на Дальнем Востоке, новые возможности влияния на Китай, энергетическая независимость СССР в тихоокеанском регионе, все это могло существенно повлиять на ход истории.
И вот что особенно занимало мои мысли: насколько уже изменилась историческая траектория развития событий? В моем прошлом, в XXI веке, Дацинское месторождение открыли только в 1959 году, почти на тридцать лет позже. Такое серьезное вмешательство в естественный ход истории обязательно должно повлечь цепную реакцию изменений в будущем.
Вечером последнего дня пути я стоял у окна вагона, наблюдая, как на горизонте постепенно проступают очертания Москвы. Город встретил меня огнями окраинных районов, новостройками первой пятилетки, гудками заводов и фабрик. Промышленное сердце страны билось в ускоренном ритме индустриализации.
Поезд замедлил ход, приближаясь к Ярославскому вокзалу. Колеса застучали на стрелках, мимо окон проплыли служебные постройки, маневровые паровозы, вагонные составы. Наконец, с характерным шипением выпускаемого пара, поезд остановился под сводами вокзала.
На перроне меня встречали: представительный мужчина в штатском, но с военной выправкой, очевидно, сотрудник госбезопасности, и двое помощников помоложе, немедленно занявшихся моим багажом.
— Товарищ Краснов, добро пожаловать в Москву, — официально приветствовал меня старший встречающий. — Меня зовут Гаврилов, ОГПУ. Вас ожидают в Кремле.