Непокорная

Лоренц Ини

– Ты недоволен, Матиас? Ведь ты добился всего, чего хотел, – сказала женщина.

Молодой человек вздрогнул и опрокинул бокал. Геновева тут же подбежала к столу и подхватила завещание, прежде чем на него брызнуло вино.

– С этим пергаментом следует обращаться более осторожно! – укоризненно произнесла она. – В конце концов, он дает тебе возможность разбогатеть.

– Да, за счет брата и сестры! Не знаю, правильно ли я поступаю… – сказал Матиас.

Геновева строго посмотрела на него. Она с удовольствием высказала бы ему все, что о нем думает, но для того чтобы

ее планы стали реальностью, следует расположить пасынка к себе. В такой ситуации упреки ни к чему.

– Дети польки так дороги твоему сердцу? – удивленно спросила Геновева. – Сразу после смерти отца ты говорил иначе. Ты хотел отомстить за несправедливость и добиться того, чтобы его последняя воля никогда не исполнилась. Мой двоюродный брат и я помогли тебе в этом. Теперь старого завещания не существует, осталось лишь то, что согласно твоим указаниям написал Амандус.

– Знаю, – простонал Матиас. – Я злился на отца. Но разве он был не прав, когда меня бранил?

– Он был дряхлым старцем, которому давно следовало передать управление имением тебе.

– Но ты была его женой!

– Я стала ею против собственной воли. Отец заставил меня выйти замуж за старика. Но теперь все это позади. Мы должны думать о будущем.

– Я лишь о нем и думаю. Если бы только я мог найти для Йоханны другого жениха, а не этого Кунца фон Гунцберга… Ты ведь сама говоришь, что не хотела быть женой старика.

– Чем дочь польки лучше меня? – набросилась на Матиаса Геновева. – Раз я вышла замуж за твоего отца, значит, и она сможет стать женой Кунца фон Гунцберга. Кроме того, ты кое о чем забыл: я беременна. И отец этого ребенка – ты, ведь, когда я зачала, мой муж был уже болен и больше не желал меня. – Она немного помолчала, но Матиас ничего не сказал, и женщина продолжила требовательным тоном: – Из-за жалости к близнецам ты хочешь лишить наследства собственную плоть и кровь? Что получил бы наш ребенок, если бы старое завещание вступило в силу? Ничего! И я не могу с этим смириться!

– Разумеется, ты права, – тихо ответил Матиас. – Но…

Он запнулся, увидев, что мачеха расстегнула лиф и обнажила грудь.

– Поскольку я ношу в себе твое семя, будет справедливо, если мы продолжим наши отношения.

При упоминании о том, что святая Церковь называла страшным грехом, Матиас покраснел. Тем не менее он не мог отвести взгляд от полной груди своей мачехи. Когда Геновева сняла платье и сбросила на пол нижние юбки, Матиас утратил над собой контроль. Он встал, резким движением схватил ее и подтолкнул к своей спальне.

– Ты – искушение, перед которым я не могу устоять, – тяжело дыша, произнес он, пытаясь стянуть с себя брюки.

– Позволь тебе помочь, – улыбнувшись, сказала Геновева и расстегнула его ремень.

Она стащила с Матиаса брюки и потянулась к его детородному органу, который тут же напрягся и запульсировал под ее пальцами. Когда Геновева легла на кровать и раздвинула ноги, взгляд пасынка сказал ей о том, что она победила. Для него обладание мачехой было равнозначно победе над отцом. И хотя Матиас был менее внимательным любовником, чем старый граф, уже через несколько мгновений ему

удалось разжечь ее желание до предела.

– Жаль, что святая Церковь запрещает брак между пасынком и мачехой, – сказала Геновева, когда через некоторое время они оба, утомленные, лежали бок о бок на кровати. – Из-за этого твой сын будет считаться твоим братом.

– Это дитя греха, – пробормотал Матиас.

Но он знал: обратного пути нет. Он сам выбрал эту дорогу и должен пройти по ней до конца.

4

Прошло какое-то время, прежде чем Карл вернулся в башню. Йоханна отругала его, но он поднял руки, оправдываясь:

– На обратном пути я повстречал фратера Амандуса. Он подозвал меня к себе, и я не мог сказать ему «нет»!

– Понимаю, – произнесла Йоханна. – Чего он хотел от тебя?

– Он намекнул, что настоятель Северинус посвятил его в содержание завещания, – ответил Карл. – Якобы наш отец распорядился, чтобы ты вышла замуж за достойного человека…

– Кунца фон Гунцберга нельзя назвать достойным человеком, – сердито прервала его Йоханна.

Карл кивнул:

– Ты абсолютно права. Еще Амандус сказал, что отец решил отправить меня в монастырь, дабы я не ослаблял положения Матиаса.

– Стоит только Амандусу открыть рот, как с его губ начинает капать яд. Как бы мне хотелось, чтобы эта отрава его же и погубила.

Однако, зная, что такие желания исполняются редко, Йоханна попросила брата сесть за стол и сама опустилась на стул напротив него.

– Теперь нужно как следует подумать о том, что мы можем сделать. В конце концов, тебе так же не хочется становиться монахом, как мне – выходить замуж за Гунцберга.

– Мы могли бы обратиться за помощью к кому-нибудь из соседей, – предложил Карл.

Йоханна покачала головой:

– Ни один из них не станет портить отношения с Матиасом.

– Но отец Северинус, безусловно, будет на нашей стороне! В конце концов, он подписал завещание отца как один из свидетелей. Если мы скажем ему, что Амандус, Геновева и Матиас подделали документ…

Йоханна вновь покачала головой:

– Отец Северинус стар и, говорят, очень болен. Сомневаюсь, что он найдет в себе силы противостоять Амандусу и Матиасу.

– Есть еще одна причина, по которой эту идею можно назвать не очень удачной, – произнес Карл. – Возможно, я сумел бы найти убежище в мужском монастыре, но тебе, как девушке, туда дорога закрыта. – Он задумчиво погладил лоб. – Князь-епископ Бамбергский также был хорошим другом нашего отца. Он достаточно силен, чтобы победить Матиаса.

– Матиас сошлется на то, что Аллерсхайм является свободным имперским графством и не подпадает под юрисдикцию епископства Бамберг. Кроме того, Амандус, будучи монахом, наверняка обладает б'oльшим влиянием, чем мы, – произнесла Йоханна, отвергнув и это предложение.

– В таком случае давай сбежим в Бамберг, под защиту маркграфа Христиана Эрнста. Он протестант и не позволит монахам и священникам распоряжаться нашей судьбой! – Карл посмотрел на сестру с такой надеждой, что ей было жаль снова его разочаровывать.