Непокорное сердце
Шрифт:
– Вы безумец, если надеетесь, что я буду стоять здесь и ждать, когда вы меня утопите или просто убьете! Клянусь всеми святыми, вам не удастся совершить это так просто, милорд! До тех пор, пока я смогу дышать…
– Ваши люди будут считать, что вас утопил или убил никто иной, как Бастард! А вы тем временем будете находиться в тепле и уюте в замке Лэнгли.
Итак, граф Вестен вез ее назад, в замок Лэнгли. Но облегчение, которое Шана почувствовала, было недолгим. Взглянув на жесткий непримиримый профиль Торна, она снова начала опасаться
Но у девушки не было времени размышлять. Торн что-то сунул ей в руки.
– Вот, – сказал он отрывисто, – наденьте это, и побыстрее. Мы и так уже задержались.
Шана набросила себе на плечи тот плащ, в который раньше была завернута ее одежда. Закончив одеваться, принцесса откашлялась и посмотрела на лошадь.
– Так как у нас только одна лошадь, то, как я понимаю, мне придется идти пешком. – Как она ни старалась, но не смогла удержаться от колкости в его адрес.
Торн отреагировал добродушно:
– Принцесса, я бы предпочел, чтобы вы двигались медленно, но, к сожалению, мы должны спешить.
Шана почувствовала в его голосе непреклонность и не осмелилась протестовать. Ей пришлось вытерпеть прикосновение его рук, когда он усаживал ее на лошадь, а затем сам сел за спиной. Девушка была не готова к тому, что близкое присутствие графа произведет на нее такое сильное впечатление. Его тело одновременно согревало и отталкивало какой-то первобытной силой. Шана ощущала это гораздо сильнее, чем ей хотелось бы, гораздо сильнее, чем с любым другим мужчиной, даже с Барисом. Девушка никогда еще не испытывала ничего подобного.
С Барисом она подспудно ощущала его силу, но эта сила всегда ассоциировалась у нее с нежностью. Граф же, как будто был сделан из железа. Своими руками, словно стальными оковами, он прижимал Шану к себе. Принцесса чувствовала, как грудь Торна поднималась и опускалась у нее за спиной и ощущала его жаркое дыхание у себя в волосах.
Де Уайлд пустил лошадь легким галопом. Прошло несколько минут, которые показались Шане вечностью. Она крутилась и вертелась постоянно, стараясь найти такое положение, чтобы не соприкасаться с графом.
Вдруг у нее над головой раздались произнесенные сквозь зубы проклятья. Торн резко дернул поводья, и только его крепкие объятия удержали девушку от падения. Шана не успела от изумления перевести дыхание, как почувствовала сильную руку графа на своей правой груди. Торн с силой сжал грудь девушки, а его пальцы оказались рядом с нежным соском. Потрясенная, Шана не могла пошевелиться. Хотя Барис, ее жених, целовал и обнимал ее, он никогда не позволял себе такой дерзости. Но больше всего вызывало у нее ярость то, что Торн посмел так грубо с ней обращаться, так фамильярно, словно она была его собственностью!
– Спокойно, женщина! – предупредил он раздраженно. – Клянусь Богом, я изменю, свое решение и оставлю вас здесь! Было бы еще лучше, – продолжил граф таким же язвительным
– Как вам угодно, – огрызнулась Шана. – Но сначала, будьте так добры, уберите от меня руки!
Девушка высоко вскинула голову, непокорно сжав губы. Шана решила оскорбить его своим молчанием. Когда Торн придвинулся к ней, принцесса выпрямила спину, мысленно посылая проклятие за проклятием на его голову.
Минуты казались Шане часами. Лошадка едва тянулась, но Торн оказался удивительно терпелив и вынослив. Граф равнодушно хранил молчание, и, казалось, не собирался его нарушать. Как ни странно, Торн отметил к своему неудовольствию, что Шана вызвала у него восхищение. Большинство знатных дам, которых он знал, умирали бы от счастья, если бы оказались в подобной ситуации. Де Уайлд мрачно усмехнулся, подумав о том, что девушка считает, будто он хочет убить ее, и вероятно, за всей этой бравадой стоял страх. И все же эта юная леди вела себя вызывающе дерзко. Торн этого от нее не ожидал.
Мышцы Шаны ныли от напряжения, но она не издала ни звука, чтобы попросить об отдыхе. И только около полудня граф сделал остановку, чтобы напоить лошадь.
Огненные мурашки пробежали по ногам, когда Шана соскочила на землю. Прихрамывая, она направилась к ближайшему дереву и, прислонившись спиной к шершавой коре, с наслаждением опустилась на землю и со стоном закрыла глаза. Когда, спустя некоторое время, девушка снова их открыла, то увидела графа, склонившегося над передней ногой лошади. Кончиком кинжала он доставал камень у нее из копыта. Наконец Торн выпрямился, подержал, словно взвешивая, кинжал – в ладони, и затем вставил его в ножны, висевшие на поясе.
Шану будто что-то толкнуло. Она уже где-то видела это оружие. Рукоятка была сделана из чеканного золота с тремя небольшими рубинами. Девушка быстро вскочила на ноги и, задыхаясь, закричала:
– Этот кинжал! Как он у вас оказался?!
– Это мое дело, миледи, а не ваше.
– Мой отец подарил этот кинжал сэру Грифину. – Шана произнесла вслух то, что подумала: – Сам он никогда не расстался бы с ним, тем более ради вас. – Она замолчала, и лицо ее побледнело. В голову пришла страшная мысль, сердце гулко забилось, отдавая болью в груди. – Господи, – слабо сказала девушка. – Вы убили и его тоже. Вы убили сэра Грифина!
Торн повернулся и увидел, что взгляд Шаны прикован к кинжалу. Глаза девушки расширились, в них блестели слезы, губы дрожали. Граф был уже почти готов пощадить ее чувства и сказать правду, но не произнес ни слова. Из-за ее гадкого языка.
Шана вскочила на ноги, пылая гневом, и выплеснула на Торна всю боль и ненависть, запрятанные глубоко в сердце до этого момента.
– Что, милорд, вам нечего сказать? Вас, англичан, только и хватает на то, чтобы сражаться с немощными и бессильными. Вы даже не имеете смелости признаваться в этом!