Непокорный талисман
Шрифт:
И все же эта беседа занозой засела в мозгу Солнцеликого. Несколько дней он гнал от себя назойливо грызущие его сомнения, а затем все же обратился за советом к кудесникам. Но ни один из магов и колдунов его окружения не смог посоветовать ничего дельного, не смог высказать нечто новое, чего не знал бы и сам властитель.
Всемогущий поделился своими размышлениями с Димлой. Девица выслушала его, внутренне ликуя, и, как бы невзначай, обронила, что евнухи гарема толкуют о некоем волшебнике из заморских стран, недавно поселившемся за городом, на излучине реки Дармаи. Он выстроил себе хижину
Солнцеликий послал за знахарем, но тот отказался идти во дворец. И даже усиленная охрана не сумела доставить старика перед очи Властителя. Он, как никто другой, умел отводить глаза и становиться невидимым даже для дворцовых колдунов.
Пришлось повелителю водрузить свои необъятные телеса в паланкин и самому отправиться к безымянному никчемному деревенскому ворожею. Разумеется, впереди него шли десятки крестьян, прорубавших просеку в густых прибрежных зарослях. Бежали рядом с ним по колкой стерне и босоногие рабы, оставляя за собой кровавые следы и опахалами отгонявшие кровососов от Солнцеликого.
Ведун с изборожденным морщинами лицом цвета меди сидел на пороге своей хижины. Он так и не поднялся, остался недвижим, когда паланкин с Всемогущим опустили на землю рядом с ним, лишь обронил чистым звучным голосом:
– Как много живых существ ты погубил, добираясь ко мне, властитель!
– Я никого не убивал по пути к тебе, - изумился Великий.
– А срубленный камыш, птичьи гнезда посреди его зарослей, детеныш выдры, разрубленный косою, множество раздавленных комаров...
– Ты сожалеешь о ничтожных комашках?
– Нет ничего ничтожного из созданного Творцом, - в словах старца звучала печаль, - так, что же ты хочешь от меня, повелитель?
С тем же непроницаемым видом выслушал он Солнцеликого и задумчиво промолвил:
– Ну что ж, значит так предопределено, рыжеволосая девочка станет спутницей царевича. Пришли ее ко мне, а с нею и ту, что готова пожертвовать своей душею, чтобы превратить неугодную ей в пустую куклу-марионетку.
– Ты сделаешь все, чтобы я получал нужные сведения , но никто не сумел добраться через "зомбушку" до меня самого?
– Да, в моих силах дать тебе глаза и уши в чужом стане, но не позволить никому оттуда проникнуть к тебе. Клянусь, я сделаю это. И слово,и клятва мои крепки и надежны, тому порукой небо и земля, текучая вода и камыш, растущий на ее берегах, звери и птицы, живущие здесь.
... Почти год Коллет не покидала унылых покоев гарема, подавляющих нарочитой тягостной роскошью. И теперь, на скользких подушках в паланкине, она вдыхала живительный воздух внешнего мира, колышущий тяжелые занавеси, закрывающие ее от прохожих.
Девочка была уверена, что ее везут на казнь. Еще бы! В предыдущую ночь, не выдержав издевательств жирного борова, именуемого Солнцеликим, она плюнула ему в лицо. Ей никогда не забыть полного злобы взгляда, которым обжег ее Всемогущий.
Но теперь она вновь вымыта, причесана, подобающе одета, окружена щелком, парчою и бархатом. Зачем это все осужденной на смерть?
Паланкин мягко покачивало. Хорошо обученные рабы ступали осторожно, не причиняя ей неудобств. Она отбросила все мысли и просто наслаждалась мгновеньями покоя, вдали от гаремных сплетен, недобрых взоров Димлы и липких прикосновений жирных, унизанных перстнями пальцев властителя.
Паланкин опустили на землю. Шторки раздвинулись и появилось опротивевшее ей лицо Димлы. В глазах навыкате сияло торжество:
– Ну, голубушка, как видишь опять мы вместе. Вылезай поскорее, иди навстречу своей судьбе.
Но Коллет не испугала ядовитая сладость визгливого голоса. На нее внезапно снизошли покой и уверенность в благополучном исходе этого путешествия. Ей было хорошо под чистым небом в зарослях камыша, пахнувших свежестью реки. И меднолицый старик, изваянием сидевший на порогеубогой хижины, не внушал ей трепета:
– Подойдите ко мне, девицы, промолвил он чистым молодым голосом,- подойдите и посмотрите в Зеркало Истины.
Небольшая лужица у его ног внезапно сверкнула и поднялась рядом с ним, обернувшись серебряным зеркалом. И единый вздох вырвался у обеих девушек:
– Это - Он!!!
– ибо юноша, глядевший на них из Зазеркалья был тем самым, о котором каждая из них грезила в своих снах.
ГЛАВА 12. ГОРЬКИЙ ВКУС НЕВОЛИ
Квадратный люк наверху распахнулся. Свет и свежий морской воздух хлынули в вонючие темные недра трюма, ослепляя и опьяняя пленников. Лающие окрики и пинки заставили несчастных, едва держащихся на затекших ногах, подняться на палубу. Однако некоторые так и остались лежать. Они уже оказались вне досягаемости земных насильников и пиратов.
Среди умерших ночью были юный южанин с доверчивым детским лицом и милый степенный человек средних лет, которые все несколько недель плавания подбадривали и поддерживали Алексиса.
Пленных окатили холодной водой. От морской соли заныли ссадины и раны, оставленные веревками на руках и ногах, защипало глаза. Пока царевич тер воспаленные веки, послышались высокие, звенящие страхом голоса. Из другого отделения тюрьмы под палубой испуганной стайкой показались женщины.
Пиратское судно стало на якоре в обширной бухте, где уже разместилось с полдюжины кораблей. Песчаную отмель, желтеющую за пеной прибоя, пятнали разномастные шатры и палатки.
Все здесь было чуждо Алексису, все было картинно ярко и чрезмерно. Небо, море, песок - их будто раскрасил художник, любивший аляповатые режущие глаз краски. Глухая тоска волной захлестнула царевича. Тоска по высокому бледно-голубому своду небес, серебристым рекам и ручьям, неброским цветам и кустарникам его милого Светлоземья.
Бойкий толстенький перекупщик упругим мячиком прыгал на палубе, снуя между пленниками, ощупывая их короткими жирными пальцами и пронырливым взглядом, притаившимся в щелочках глаз.