Непокорный талисман
Шрифт:
Алексиса втолкнули под душный полог арбы, где же уже жались юные красавицы и горько плакал хорошенький большеглазый мальчик.
Царевич попытался утешить ребенка, но тот только качал головой и лепетал что-то невнятное на непонятном юноше языке. Одна из девушек, волоокая и тонкобровая владела общим, она и разъяснила Алексису:
– Вы оба предназначены для продажи богачам, возможно, даже султану. Такие красавчики служат евнухами в роскошных дворцах. Малыш очень боится умереть от боли и кровотечения во время кастрации.
Сквозь застилающий глаза туман юноша едва услышал испуганные девичьи крики и голос тонкобровой :
–
Спасительные мрак и забытье поглотили законного наследника Хрустального Трона.
ГЛАВА 13. ОКОВЫ ТЬМЫ
Протяжный стон расколол хрупкую тишину императорской опочивальни. Рилана мучили кошмары. Он лежал на раскаленных камнях, в источающем зной небесном мареве над ним неистово кружили стервятники. Остервенело хлопали крыльями. Нетерпеливый клекот наполнял его ужасом, ожиданием предстоящей невыносимой боли.
Одна из птиц, черная с кроваво алым пятном на груди, стремительно ринулась вниз.
– Она целится прямо мне в глаз, - мелькнула жуткая мысль. Император проснулся, несколько секунд еще не осознавая, что привидевшееся уже кануло в небытие, морок отступил, и тончайшие простыни его ложа влажны от пота, а не от крови.
Рилан оттер лоб. Прикосновение массивного императорского перстня, который он никогда не снимал, успокоило и, казалось, придало сил. Но тревога не отпускала. Он протянул руку и не ощутил рядом теплого женского тела. Очевидно, Кира опять сидела у постели сынишки.
С тех пор, как ребенок пошел на поправку, она не только радовалась этому, но отчего-то стала беспокойнее. Матери все мерещились злоумышленники и тайные темные силы, стремящиеся навредить ее малышу.
Как ни старался император успокоить себя отговорками о бабьих предрассудках и странностях, однако и ему в непростом и долгом выздоровлении царевича многое казалось странным
. В малом тронном зале, примыкавшем к личным покоям Рилана, Светозар оживал, становился резвым и все более и более сообразительным, разговаривал связно и внятно. А вот после ночей, проведенных в своей уютной, устланной шелками и бархатом спаленке, его чистые голубые глаза нередко снова становились бессмысленными, пустыми.
Мощные стены и массивные двери отгораживали императорскую опочивальню от посторонних звуков. Занавешенные и запертые окна не пропускали воздуха и лунного света. Темнота и тишина душили, отдавали в ушах нереальным несуществующим звоном.
Правитель Империи ощутил себя малым и слабым, он начал задыхаться. Порывисто встал, подошел к окну, резко отдернул парчовый занавес, ткань сорвалась с замысловатых заморских крючков, обвислый край упал на босые ноги. Рилан вздрогнул от этого прикосновения и еще более нервным движением рванул запор кованого переплета, заполненного искусно подобранными стеклышками, днем цветными и яркими, ночью же наполненные зловещей теменью.
Свежий воздух коснулся разгоряченного лица, бледный свет растущего месяца и мерцающие звезды ослабили оковы тьмы. Внезапно узкий серп на миг скрыло набежавшее облако, которое затем сгустилось, превратилось в черный смерч, стервятником ожившего кошмара упало на главную башню фронтона и словно растворилось в ней.
Трясущимися руками Рилан запер окно, выскочил из опочивальни. Верные
Ему чудилось, что каждое движение, каждый шаг, даже вдох и выдох набатным колоколом отдается в самых дальних закоулках погруженного в мертвую тишь дворца, а несуществующий звон в ушах лишь подчеркивает малейший оттенок реальных звуков.
У опочивальни сына ему стало трудно двигаться. Тишина и вязкий чадный полумрак сгустились в осязаемую преграду. Но он упорно продвигался, раздвигая руками липкую субстанцию. Там, где ее касался, императорский перстень, вспыхивала яркая искорка и мерзость, мешающая продвижению вперед, исчезала. Последние несколько шагов дались Рилану с особым трудом, однако он добрался до дверей, у которых также беспробудно спала стража. А шагнув за порог, император остолбенел. В тусклом задыхающемся чадом пламени трехсвечника увидел он силуэт огромной змеи, раскачивающейся в изголовье детского ложа.
И лишь теперь Рилан осознал свою оплошность. Он был безоружен. Возвращаться к лежащим за дверью гвардейцам за мечом или алебардой означало потерю времени. В нем проснулась безумная ярость, наполнившая больное тело невероятной силой. Обычно хилый и немощный Рилан, одним прыжком преодолел расстояние в несколько ярдов, стиснул шею чудовища. Коснувшись шершавой холодной кожи, перстень внезапно стал горячим, затем раскаленным будто уголь. Но несчастный отец не разжимал пальцев, не выпускал гадину, которая вначале извивалась и боролась, а потом обмякла и истаяла в его руках. Безумный крик сотряс дворец.
И тогда проснулись все остальные звуки. Люди шевельнулись, начали приходить в себя. Вскинулась Кира:
– Мой муж, когда Вы вошли? Что-то случилось? Светозар... с ним все в порядке?
Оба склонились над кроваткой. Мать поднесла к кроватке свечу. Мальчик был бледен, дышал немного прерывисто, но на его личике не замечалось признаков слабоумия.
Кира осталась у постели сынишки. Муж понимал ее состояние. Хотя он не сказал ей всей правды, сердце матери не обманешь. И все же, увидев, что ребенок цел, невредим и наваждение отступило, она просветлела лицом и согласилась прилечь на лавке у стены. Служанки засуетились, расстилая покрывала и раскладывая пуховые подушки. Рилан осторожно поцеловал сынишку, коснулся губами лба Киры, на котором уже залегли слишком ранние горестные морщинки.
Обожженные ладонь и пальцы горели. Он с трудом превозмогал боль от ожога, стараясь вновь не растревожить измотанную жену. Хотелось поскорее вернуться в свои покои к верному Фредерику, который постарается облегчить его страдания.
В коридоре теснились растерянные стражники. Послышались торопливые шаги. Стражников растолкал чернявый крепко сбитый офицер. Он тоже выглядел огорошенным и потрясенным:
– Ваше Величество! Симорин... С ним что-то неладно. Он повелел мне прийти к нему к полуночи. Однако на подходе ко дворцу меня задержала драка пьяных матросов. А здесь я на время словно бы потерял рассудок. Пришел в себя от жуткого вопля, раздававшегося из покоев чародея. Симорин не отвечает на стук и на просьбы открыть двери. Засовы же его невероятно крепки и запечатаны могучими заклятьями...