Непонятные
Шрифт:
— И ружья у турок, и флот — английские да французские! — строго поправил его Тенел.
— Служат-то они туркам! — запротестовал Кал-либек.
— Как же можно учиться у тех, против кого воюешь? У врагов?
— Какие они враги?.. И зачем нам воевать против мусульман? Не лучше ли перебраться к ним? — Калли-бек метнул на Тенела острый, проницательный взгляд.
— Ты что, разума лишился? — рассердился Тенел.
— Нет, наоборот! Я поумнел! Пусть хоть один из нас получит настоящие знания, самые новинки постигнет! Это принесет настоящую пользу для нашего слабого
— Если ты перебежишь к врагу, то мы знаешь как прославимся? «Каракалпаки — народ продажный, склонный к предательству!»- вот как!
— Голодная собака всегда ворует! Мы с тобой, Тенел, голодные собаки, и страна наша голодная.
— Мы голодны, мы голы и босы — это верно! Однако, если бедному и босому надели на ноги сапоги, он не должен оставлять на земле следы босых ног! Нельзя это забывать. Мы уже начинаем ходить в сапогах, которые нам дали, понимаешь, подарили от щедрости души бескорыстные люди! Такие, как Михайлов!.. Нас здесь двое земляков, и мы должны держаться вместе, хранить дружбу и согласие! Должны…
— Без силы и без просвещения ничего не может быть! Ни дружбы, ни согласия, ни единства у нашего народа! Я хочу уйти отсюда ради будущего! Будущего нашего народа, пойми это! Если у тебя в руках золотой ключ, перед тобой откроются все двери! Наука — вот настоящий золотой ключ! Я отправляюсь за ним…
— Если ты уйдешь, ты опозоришь перед русскими Ерназара-ага, его будут считать вожаком предателей! Предупреждаю: если ты только попытаешься… я, я… пристрелю тебя!
— Не будь смешным, наивным! Вспомни, ходила молва, что Каракум-ишан из турок. Его почитают во всем Хорезме, сам хивинский хан прислушивается к его советам.
— Не тщись найти для себя оправдание, Каллибек! Предательство — оно и есть предательство! Человеку, вступившему на кривую дорожку, не суждено видеть далеко!
Тенел проснулся с первыми лучами солнца. Калли-бека рядом не было.
Тенел в отчаянии бил себя кулаками по голове, плакал от стыда и обиды. Он распластался на земле, уткнулся лицом в траву, чтобы никого не видеть, чтобы никому глаз не казать.
— Что с тобой, Тенел? Где Каллибек? — окликнул его Михайлов.
— Каллибек перебежал к туркам! — в отчаянии прорыдал Тенел.
— Щенок!.. — Михайлов побледнел. — Сволочь! Дерево с гнилым корнем само гниет!..
«Позор хуже смерти, — думал Тенел. — Лучше умереть, чем терпеть стыд за чужую подлость, подлость, пятнающую весь народ… Хоть бы в меня попала шальная пуля!»
Михайлов отдал приказ незамедлительно перебраться на новые позиции. Неприятель заметил передвижение сотни и начал обстрел. Михайлов был ранен.
13
Люди работали, забыв об отдыхе, днем и ночью. Свое счастье, свое будущее связывали они с этим каналом; верили, что он принесет им благоденствие. Будут у них обильные всходы на новых землях, встанут новые, красивые юрты на благословенной, преображенной их руками земле! Они терпеливо выносили
Пришла, прошествовала по степи весна. Солнце с каждым днем поднималось все выше, припекало все жарче. Приближалась пора сева. Бии безжалостно подгоняли людей — скорей, скорей! Зарлык-хан не знал устали, был неутомим. В сопровождении Алакоза и Ерназара-младшего он разъезжал вдоль берега канала, поспевая всюду. Для истощенных, измученных землеконов наезды эти были поддержкой, но и постоянной угрозой — вдруг чем-нибудь не угодишь!.. Люди встречали хана и биев по-разному. Одни не скрывали радости, доверия к ним, вестникам добра. Другие же не скрывали своей неприязни к ним, считая их виновниками непосильного своего труда.
По берегу тут и там возвышались бии на сытых, откормленных конях; они подгоняли бранью, подбадривали добрым словом подвластных им землекопов.
Повсюду Зарлык-хан видел испачканных, разгоряченных людей с лопатами и кирками. Как молнии сверкали они в их руках: вниз-вверх, вниз-вверх…
— Молодцы, молодцы, джигиты! — подбадривал, нахваливал он их. — Ой, молодцы!
Встречая биев, Зарлык интересовался: какое настроение у джигитов, бодры ли, здоровы? На сколько шагов продвинулись?
— Наш хан, — ответил ему однажды Мадреим, — нам помогает плетка Маулена и его люди. Если к пресному телу вовсе не дотрагиваться горькой плетью, оно двигается еле-еле… Маулен — мастер управляться с нерадивыми! Его плеть творит чудеса!..
Хан и оба Ерназара захохотали. Маулен-желтый, преисполненный гордости, пояснил:
— Землекопы притомились — что правда, то правда… Каждый день моей плетке находится работа.
В один из дней на канал прибыла большая группа всадников, их было не менее ста. Возглавляли их Анна-мурат и Абдурахман. Зарлык двинулся им навстречу — он еще не свыкся со своим ханским положением.
— А мы к вам на помощь, друзья! — объявил Анна-мурат.
— Не уставать вам! — с улыбкой добавил Абдурахман. — Земля слухом полнится… Прослышали, что соседи затеяли великое дело, и не вытерпели — приехали без приглашения! Отведите и нашим джигитам участок, они не отстанут от ваших!
Не успели закончить разговор с туркменами, как на горизонте показался отряд казахских сарбазов.
— Кто здесь будет Ерназар Алакоз? — спросил казах в высоком меховом треухе. — Меня зовут Азберген-бий. Мы посланцы Илекея Султана.
— Вот, Алакоз, и первые плоды нашего письма! Первые ласточки! — оживленно вскричал Жангазы-туре.
Генжемурат, который шуровал лопатой вместе со своими джигитами, поднял ее, как знамя.
— Ассалом алейкум, Азберген-бий! Добро пожаловать!
Хан приказал всех оповестить, что подоспела подмога.
— Джигиты, к нам пришла помощь! Очень большая помощь! — Ерназар находился в радостном возбуждении. — Генжемурат, работу твоих джигитов мы поставим в пример другим! Вы обогнали остальных, вот-вот закончите свой участок! Молодцы! Хвала вам!