Неправильный солдат Забабашкин
Шрифт:
– Правда? А как глаза, болят? – попытался тот разглядеть мою голову.
– Терпимо, – ответил я, вновь удивившись тому факту, что прекрасно вижу в темноте.
А ведь действительно видел. И изумление что читалось в глазах лейтенанта госбезопасности, и его двухдневную щетину, и помятую гимнастёрку, и лежащую на полу винтовку «мосинку».
– Это очень хорошо. Теперь у нас появляется шанс, – обрадовался Воронцов. – Так значит, ты действительно видишь и не ослеп?
– Вполне, – коротко ответил я, не став рассказывать о том, что
– Раз так, то это другое дело. Теперь давай думать, как будем отсюда линять. Впрочем, тут и думать нечего. Нам нужно из подвала незаметно для противника выбраться на сторону, ведущую во двор. Переулками пробираться к краю города, там недалеко лесопосадка, а дальше лес начинается. Если сможем незаметно туда проскользнуть, то, считай, половину дела сделали. Вряд ли немцы в лесу сейчас есть. Впрочем, все, конечно, может быть. Но там уж как повезёт.
– Хороший план, – согласился я и, посмотрев на лежащую рядом с военным винтовку с примкнутым штыком, спросил: – Это нашего убитого часового? Сколько патронов есть?
– Пять, – ответил тот и, положив её на колени, добавил: – Я проверил.
– Это хорошо, – кивнул ему в очередной раз, забыв, что он ничего не видит, и стал с критической точки зрения рассуждать о предложении: – Товарищ лейтенант государственной безопасности, дело в том, что хотя ваш план и хорош, в нём есть существенное количество недостатков.
– Каких?
– Ну, например, вы совершенно упустили из вида тот факт, что городок полон немцев. А это значит, что, пробираясь через улицы и переулки, мы с огромной долей вероятности нарвёмся либо на патруль, либо на обычных солдат, которые вышли на улицу по своим делам, скажем, в туалет.
– Тогда что ты предлагаешь? Тут сидеть? И ждать, пока они пойдут в наступление? Так это ничего для нас не изменит. Эти уйдут, другие придут. Тем более что эту больницу немцы под своих раненых уже приспосабливают. Дальнее крыло вроде бы не пострадало, я слышал их речь через завал. Они там чего-то суетились. Знамо дело, своих раненых сюда свозить будут, медицинское оборудование-то кое-какое наверняка осталось. Вот и устроят в том крыле лечебницу. И обязательно прочешут местность до последнего чулана, немцы – они знаешь какие дотошные? Так что оставаться тут нельзя.
– Я этого и не предлагаю. Я предлагаю другое – не пробираться пешком, а захватить какой-нибудь транспорт и выбираться из города на нём.
Услышав моё крайне необычное предложение, Воронцов не смог вымолвить ни слова, а лишь открыл от изумления рот.
Я не стал спешить с деталями плана, давая ему время на осознание замысла моего дерзкого предложения.
Через пару секунд чекист вышел из ступора и прошептал:
– Ты с ума сошёл? Как мы с тобой вдвоём твой транспорт добудем? Там же немцы!
– Ясно, что не японцы, – хохотнул я и, решив больше не тянуть, рассказал детали плана.
А он, в общем-то,
– Да ты сумасшедший! Немцы же нас увидят! – крутя пальцем у виска, обалдевал тот.
– Ну и пусть видят.
– Но они начнут стрелять! И нас убьют!
– С чего бы? Я имею в виду – с чего бы им по нам начинать стрелять? Зачем им это? Город их. Любая машина, которая едет, автоматически считается тоже их. Ну а если уж остановят, то вы сами сказали, у нас есть пять патронов.
– Ишь какой боевой! Думаешь, так легко в человека стрелять?
– Думаю, что в человека стрелять – тяжело. А вот во врага – легко, – отрезал я.
Тот посопел, а потом раздражённо произнёс:
– Да нечего спорить! Всё равно не подходит твоя идея! Я водить не умею, так что, считай, наше дело – керосин.
– И совсем не керосин. Я умею водить. Я и поведу.
– Это где же ты научился?
– Думаю, что в ОСОАВИАХИМ.
– Вспомнил?
– Нет, – помотал я головой. – Вспомнил только, что водить умею. И как скорости переключать, знаю. А где я мог этому научиться? Только в Обществе содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Вот и сказал.
– Правильно. И нормы ГТО сдавал.
– Готов к труду и обороне, – тут же расшифровал я и добавил: – Вспоминается наш комсомольский лозунг: «Каждому комсомольцу – военную специальность».
– Так оно и есть, – согласился Воронцов.
Он явно хотел было ещё что-то сказать, но устало опустил руки и надолго замолчал.
Вновь дал ему время подумать и после минуты тишины произнёс, подведя его к нужной мысли:
– Одним словом, машину я вести могу. Осталось только её добыть, но, как мы видим, с этим нам повезло. Грузовик стоит недалеко. А водитель ушёл. Лучше варианта не найти.
– Но почему не пешком-то? Ведь проще же на своих двоих! Зачем связываться с техникой?!
– А затем, что, посуди сам, пробираясь по кустам и дворам, мы с очень большой долей вероятности будем обнаружены и уничтожены, – как-то незаметно перешёл я на «ты». – Поэтому этот вариант выхода из города отпадает. Остаётся один – выбираться прямо сейчас, причём на виду у немцев. Выход из города с помощью автотранспорта – самый лучший вариант из всех возможных. Повторяю, они никогда и ни за что не подумают, что тут, среди их боевых порядков, на их же машине разъезжают красноармейцы.
– Хорошо, пусть так – не подумают. А если в машине ключей нет?
– Заведу, замкнув провода питания. Я вроде бы видел, что так машину заводили.
– Ты что, дома машины воровал?
– Да нет, говорю же: на занятиях по ГТО видел. Во всяком случае, мне так кажется.
– Кажется ему, – недовольно пробурчал Воронцов и сделал очередное предположение: – А что, если, когда мы будем угонять грузовик, нас заметят? Что тогда делать будем?
– Кто заметит? Вы же сказали, что водителя там нет.