Неправильный волк

Волченко Дмитрий

– Вьюга, девочка, как ты?

Вьюга подняла глаза на деда Федота, и у него мурашки по спине поползли – взгляд ее изменился, не было в нем больше щенячьего восторга, с которым еще вчера она бежала впереди по лесу, теперь она смотрела на него как равная, абсолютно осмысленно, и вдруг как будто улыбнулась и завиляла хвостом.

Дед Федот посидел немного рядом, чтобы отдышаться, все гладил Вьюгу и приговаривал: «Живая! Живая! Пойдем домой, девочка!» Потом отвязал веревку от ошейника и от дерева, и они направились сквозь лес к деревне.

Дед Федот

наблюдал за Вьюгой и понимал, что за эти день и ночь она ощутимо изменилась. Шла теперь с грацией и достоинством, не торопясь, как будто по воздуху над тропинкой скользила. А этот пронзительный взгляд!

Ближе к полудню дошли они до деревни. Радости Кати не было предела. Она не отходила от Вьюги ни на секунду, а та радовалась не меньше, скулила, лаяла, как будто разговаривала с внучкой деда Федота.

И понеслись горячие весенне-летние деревенские будни, когда поспать хотя бы четыре часа – большая роскошь. Поля засеяли, погода благоволила, в меру давала и солнца, и дождей. Мало-помалу завезли птицу и скотину новую, постепенно деревня приходила в себя, восстанавливаясь после тяжелой зимы.

Уже через месяц стало понятно, что Вьюга носит щенков, а ближе к августу она едва передвигалась, все больше отлеживалась в тени возле избы. Слухи по деревне расходятся быстрее первого солнечного луча, поутру все соседи знали про то, как дед Федот Вьюгу в лес водил. Многие уже предлагали разный магарыч за щенков, но дед Федот не торопился.

– Не будем шкуру неубитого медведя делить! – говорил он. – Разродится, там и поговорим.

Чудеса природы все, по-своему, волшебны, одним из таких чудес всегда были июльские грозы. С утра светит солнце, затем набегают тучи, поднимается ветер, льет как из ведра, сверкает и громыхает. Потом дождь заканчивается, ветер стихает, и наступает вечерняя прохлада, пропитанная неповторимым послегрозовым воздухом.

Как раз в такую грозу Катя влетела в избу и закричала:

– Дедушка, дедушка, Вьюге плохо!

Дед Федот выскочил во двор и увидел, что Вьюга стонет и катается по земле. Дед Федот схватил ее и, что было сил, побежал к дому бабки Собачихи.

Бабка Собачиха будто знала, что прибежит дед Федот с Вьюгой на руках. Нисколько не удивившись, сноровисто расстелила одеяло на полу, забрала у деда Федота Вьюгу, положила на пол. Вьюга скулила, выла и каталась по одеялу.

– Воды мне надо будет, много воды, – сказала бабка Собачиха. – Ведра во дворе возьми, наполни, как позову, мне отдашь, я тебе взамен другие дам, снова наполни и жди. Извини, Федот, льет, конечно, как из ведра, но в избе тебе сейчас делать нечего!

Дед Федот вышел во двор. Стихия разыгралась не на шутку, вокруг отчаянно сверкало и громыхало, шквальный ветер скручивал деревья, стемнело почти как ночью, хотя до полуночи было еще далеко. Наполнив из колодца ведра, дед Федот прислонился к стене избы возле двери и стал ждать. Даже сквозь грохот стихии слышно было, как воет и стонет Вьюга. Распереживался дед Федот не на шутку.

И тут он услышал из леса волчий вой. Слышно было, что воет один волк,

а не стая. Дед Федот оцепенел – волчий вой обычно был предвестником беды, нападения на деревню, но в этот раз показалось деду Федоту, что он услышал в волчьем вое сострадание…

Дверь избы резко распахнулась, бабка Собачиха выбросила два пустых ведра, схватила полные, и дверь захлопнулась. Стряхнув с себя оцепенение, дед Федот взял ведра и побрел к колодцу.

Сколько раз он ходил за водой, дед Федот уж и не помнил. В какой-то момент он просто осознал, что дождь закончился, ветер стих, и наступила ночь.

Дверь избы в этот раз открылась не так резко. Видно было, что бабка Собачиха настолько устала, что еле держится на ногах. Но вид у нее был довольный, улыбка так и светилась на лице.

– Пойдем, Федот, покажу тебе потомство Вьюги!

Дед Федот зашел в избу, тихонько притворил за собой дверь и приблизился к углу, в котором расстелено было одеяло. Вьюга лежала на полу с закрытыми глазами, а к ней привалились маленькие пищащие комочки.

– Одиннадцать! – удивленно прошептал дед Федот. – Как раз на все дворы, четко. Ну, Вьюга, ну, ты даешь!

– Двенадцать! – услышал он голос бабки Собачихи. – Двенадцатый на остальных не похож, слабенький совсем и окрасу иного, да и на вид отличается. Я его пока в корзину отселила, попробую выходить, к другим ему пока нельзя – затопчут.

Бабка Собачиха взяла корзину и показала деду Федоту двенадцатого щенка. Окрасом он был как Вьюга, в то время как остальные были серые. Щенок лежал в корзине почти как неживой, только иногда чуть приподнималась тряпица, которой его бабка Собачиха укрыла, от его дыхания.

– Ладно, Федот, иди, – сказала бабка Собачиха. – Устала я, прилечь мне надо. За Вьюгу не беспокойся, поживет немного у меня, потом заберешь.

– Спасибо тебе! – поклонился дед Федот, еще раз взглянул на Вьюгу и пошел до своей избы.

Снаружи была уже глубокая ночь, светила яркая полная луна, тишина стояла звенящая, как будто не было ни грозы, ни бури. Проскользнув в дом, дед Федот снял с себя, наконец, промокшую одежду, забрался на печь, накрылся одеялом, пригрелся. Улыбнулся и уснул. Этой ночью ему ничего не снилось.

***

Наутро дед Федот проснулся от того, что его теребила Катя.

– Дедушка, дедушка, как там Вьюга?

– Все хорошо, – улыбнулся дед Федот. – Двенадцать щенков у Вьюги родилось.

– Двенадцать! – глаза у Кати широко раскрылись от удивления.

– Двенадцать, – подтвердил дед Федот. – Один, правда, слабенький совсем, да бабка Собачиха позаботиться о нем обещала.

– Надо ей помочь, тяжело, наверное, когда двенадцать щенков. Давай, сейчас к бабушке Собачихе пойдем, я ей помогать буду!

– Давай, для начала умоемся, что-нибудь съедим, а потом пойдем.

Наскоро умывшись и перекусив, они отправились к бабке Собачихе. Та встретила их с радостью:

– О, помощники пришли! Катюша, ты щенков ловить умеешь?