Неправильный волк
Шрифт:
Кате хотелось рассказать родителям и Захару о Вьюге с щенками. Едва дождавшись, когда гости переоденутся и поедят с дороги, Катя отвела их в сарай и с гордостью показала загородку, в которой те обитали. Захар с интересом рассматривал щенков и Вьюгу и вдруг увидел Умку.
– А это что за зверь? – спросил он.
– Это Умка, – сказала Катя. – Он слабенький совсем родился, бабка Собачиха его выходила, теперь вот почти как все вырос.
– А почему он на остальных не похож? – спросил Захар.
– Такой родился… – смутилась Катя.
– И сидит в стороне от всех.
– Он всегда
– Прямо белая ворона какая-то! – ухмыльнулся Захар.
– Он хороший! – обиделась за Умку Катя. – Мы с дедушкой решили его себе оставить, чтобы Вьюге веселее было.
– Чем он такой хороший? – прищурился Захар.
– Пойдемте, дети, по деревне прогуляемся! – чувствуя назревающее напряжение, позвала мать. – Катя, расскажи нам, что тут нового за лето произошло?
И они втроем отправились на улицу, прикрыв за собой дверь сарая.
Вечером, вернувшись с поля, дед Федот в избу не торопился, решил заглянуть в сарай, Вьюгу с потомством по- проведовать. Он любил наблюдать за ними. Все-таки как здорово бабка Собачиха придумала, хоть и попереживал он в ту ночь, когда Вьюгу в лесу оставил. Одиннадцать щенков, красивые, задорные, находились в постоянном движении. Вьюга обычно лежа наблюдала за ними, быстро разнимая маленьких драчунов, если их стычки перерастали из игры в свару. Улыбаясь, смотрел дед Федот на эту неумолкающую круговерть, как вдруг будто что-то кольнуло внутри. Что не так? И он понял – Умка! Где Умка? Дед Федот посмотрел и там и тут, проверил весь сарай, снова заглянул в загородку – Умки нигде не было.
Забежав в избу, дед Федот с порога спросил Катю:
– Ты Умку не видела?
– Видела, – сказала Катя. – Я маме с Захаром щенков показывала, он там был, как обычно, в сторонке сидел.
– А потом вы куда пошли?
– Потом мы по деревне гуляли, ненадолго в лес сходили, вернулись и все время в избе сидели.
– Пропал Умка… – выдохнул дед Федот.
– Как пропал? – подскочила Катя.
– Нет его в сарае, и во дворе тоже нет.
Катя выбежала из избы, залетела в сарай и стала искать во всех углах, отодвигая вещи, заглядывая под полки, да все напрасно – Умки нигде не было.
– Как же так, дедушка? – по Катиному лицу побежали слезинки. – Куда он мог запропаститься? Я сарай точно прикрывала, когда мы уходили!
– Не знаю, – помотал головой дед Федот.
– Погулять ваш Умка пошел! – услышали они голос Захара.
– Как так – погулять? – опешил дед Федот.
– Да так. Я, как его увидел, сразу понял – позор он для своей семьи. Еле выжил, на всех не похож, общаться ни с кем не хочет. И зачем он такой нужен?
Дед Федот побелел. Словам Захара он особо не удивился, не первый год его знал, но вот что с Умкой?
– И куда он погулять пошел?
– В лес, куда же еще! – ответил Захарс издевкой. – Пока Катька с мамкой языками чесали, я подумал, снесу его в лес, пусть погуляет. Найдет дорогу обратно, ну, пусть тогда дальше за всеми наблюдает, а не найдет – туда ему и дорога!
– Ах ты! – схватил дед Федот внука за рубаху, но тут подскочил отец Захара и оттолкнул деда Федота. Тот упал на землю, с трудом поднялся.
– Где? – немигающими
– Не помню! – с той же издевательской улыбкой ответил Захар.
Плачущая Катя кинулась к деду Федоту, обняла его.
– Дедушка, пойдем в лес, будем звать Умку! Мы найдем его обязательно.
Дед Федот погладил Катю по голове, взял за руку, и они пошли в сторону леса. До темноты бродили в лесу, искали, звали, да все напрасно…
Умке было холодно. Он не понимал, почему все так резко изменилось, где мама, где остальные щенки, почему его взяли за загривок и, несмотря на пищащий протест, отнесли непонятно куда и бросили под дерево. Еще ему было немного страшно, а с другой стороны, любопытно – он впервые в жизни видел яркие звезды на ночном небе. Свернувшись клубком, он впал в полудрему.
***
Светила полная луна. Лес сбросил почти все листья, между деревьями поблескивали стянутые льдом лужицы. Дыхание обозначалось паром и это, после лета, было непривычно.
Между деревьев абсолютно бесшумно скользила волчица. В ней чувствовалась еще былая грация, но седина выдавала, что она пережила больше десятка зим, что для волков достаточно много. «Вот дурачье! – подумала она. – С кем тягаться вздумали, опять нагоняй получат».
Сын приставил к ней двух молодых волков из стаи, чтобы те следовали за ней, когда она уходила в лес. Сколько ни пыталась она объяснить, что это ни к чему, что если с ней что-то случится, значит так тому и быть, и что больше всего в лесных прогулках ей нравится одиночество, он был непреклонен, он переживал за нее. Спорить с этим было сложно, и она иногда терпела молчаливое сопровождение, а иногда, как в эту ночь, вспоминала, как в детстве играла в лесу в прятки, и избавлялась от него. Сын ругался страшно, на нее, на молодых волков, ей было совестно перед ним и жалко своих ни в чем не виноватых сопровождающих, но она не могла себе отказать в лесной прогулке в одиночестве.
Остановившись, она втянула носом воздух и задержала дыхание – лес пах так же, как когда она встретила молодого волка из чужой стаи. Он был сильно ранен, за ним тянулся кровавый след, он еле стоял на ногах. Но, увидев ее, собрался и принял грозную стойку. Ее поразила отрешенность в его глазах, в них читалось, что, несмотря на слабость и усталость, он готов вступить в схватку,
возможно, последнюю. Она подошла совсем близко, почти коснулась носом его уха и прошептала:
– Успокойся, я не желаю тебе зла!
В этот момент силы его оставили. Она помогла ему забиться в нору под корнями вековой сосны и помчалась к отцу. Тот не сразу решил помочь чужаку, но она его уговорила. Какое-то время молодой волк отлеживался, а потом остался с ее стаей. Чужак был хитрым, сильным, удачливым, и, когда через пару зим ее отец не вернулся с очередной охоты, его выбрали вожаком.
С первого взгляда она полюбила его. Ходила с ним в самые отчаянные вылазки, всегда была рядом. Теперь она понимала, что это были дни и ночи счастья, она просыпалась и слушала его дыхание, а поутру чувствовала его улыбку и согревалась от нее быстрее, чем на ярком солнце. Этим и жила.