Непридуманная сказка
Шрифт:
– Да что ты? – удивилась Ангелина.
– Ага! – и Аделина фыркнула. Ангелина тоже засмеялась:
– Замечательно, тогда сейчас приду в опеку и доделаю документы, запишем нашу девочку Полиной Вадимовной Валдайцевой.
– Звучит!
– восхитилась будущая тётя.
– А то!
– согласилась Ангелина и снова негромко засмеялась.
– Я люблю тебя, - шепнула ей всё понимающая младшая сестра, - тебя, Вадима и мою племянницу. С Богом!
– Спасибо, - отозвалась Ангелина и посмотрела на небо, смаргивая выступившие слёзы. В последние дни ей постоянно
Первый вопрос решился самым что ни на есть замечательным образом, но оставались другие. До больницы оставалось не больше двухсот метров, поэтому Ангелина поставила сумки на скамейку у какого-то дома и снова набрала мужу:
– Милый, с Полиночкой решено. Аделинка даже удивилась моему вопросу. Она тоже считает, что прекрасное имя. Теперь давай думать дальше!
– Ты о дате и месте рождения?
– Ага. И о прописке.
Ангелина страшно переживала от того, что приходилось менять почти всё. Ей казалось, что этим самым они отнимают у дочки прошлое, пусть совсем короткое, но всё же её собственное. Но Вадим был непреклонен: о том, что девочку они удочерили должны знать только самые близкие. А значит, изменения необходимы.
– Давай посмотрим по святцам, когда ближайшие именины у Полин-Прасковий. И запишем этот день как дату рождения? Я батюшке позвоню, уточню.
– Димка, милый, мне так жалко, что мы ничегошеньки Поленьке от её реальной биографии не оставим! Может быть, не будем менять дату?
Вадим тяжело вздохнул в трубке:
– Линуш, тогда мы точно не сможем сделать вид, что это мы его родили. И придётся всем всё объяснять.
– Дим, мы и так не сможем. Мы же уже всё сто раз обсуждали. Как скрыть, когда мы не имитировали беременность?
– выпалив это, Ангелина испуганно заозиралась, но двор, в котором она стояла, был абсолютно пустым.
– Это тебе так кажется, Линуш. Ты вспомни, как ты всегда одевалась. Каблуки двенадцатисантиметровые, узкие юбки до колена и блузки в облипку. А в последнее время? Свитера мешком, туфли на плоском ходу да всякие хламидки в десять слоёв. Ты что, правда сама не замечала?
Ангелина помолчала, ошарашенная словами мужа.
– Я так изменилась?
– Представь себе. Ты ж ребёнка ждала. Вот организм сам за тебя и думал. Так что девяносто пять процентов наших знакомых поверят. А остальные – близкие друзья, которые и так всё знают. Ну, посуди сама, зачем нашим соседям по подъезду знать, что Поленька нам… - он замялся, подыскивая слово, - ну, что мы её не сами родили?
– Что же делать? – растерянно пробормотала Ангелина.
– Менять дату рождения.
– Жалко!
– А ребёнка тебе не жалко?
– Но сейчас везде пишут, что детям нужно об этом знать…
– Мы ещё обсудим это, с отцом Петром посоветуемся, с Валентиной Павловной. А пока давай дадим Поле шанс быть такой, как все.
– Хорошо, - сдалась Ангелина.
– Звони батюшке,
– Давай. Мало ли где мы её рожали.
– Вот и славно! – обрадовалась Ангелина. – А что с пропиской? Я твоей маме звонила, она просит прописать её к ним, представляешь? Я так тронута была.
– Давай всё же к нам. А то неудобно будет: живём в одном месте, а ребёнок прописан в другом.
– А мама?
– Я с ней поговорю. Она не обидится. Ты где сейчас?
– Стою через дорогу от больницы.
– Уже бежать к Поле готова?
– Как ты понял?
– А то я тебя не знаю.
Ангелина почувствовала, что он улыбается там, в центре Москвы, в своём кабинете, и нежность, совершенно не свойственная ей раньше, до встречи с Вадимом, накрыла её. Она тоже глупо заулыбалась и заговорщицки шепнула:
– Я тебя люблю, милый!
– Представь себе, я тебя тоже!
– Эк нас угораздило-то! Любовь – страшная штука! – засмеялась Ангелина и, нажав на кнопку с красной трубкой, сунула телефон в сумочку.
Москва и область, октябрь 2002 года. Ангелина Валдайцева (5)
В больнице было тихо. Когда она с пакетами, в которых лежали подгузники для Поленьки и прочие детские принадлежности, которые попросили купить врачи, поднималась по лестнице, навстречу ей спускались две медсестры. Одна из них преградила ей дорогу и сурово спросила:
– Девушка, а вы куда это в неприёмное время? У нас сейчас вообще «тихий час».
И вновь смелая раньше Ангелина неожиданно для себя растерялась, но тут вторая медсестра, из того отделения, где лежала Поленька, дёрнула коллегу за руку:
– Лен, не шуми. Это мама к нашей отказной девочке.
– Да, я мама, - дрожащими губами произнесла Ангелина и сама не поверила: мама, она мама!
Женщины посторонились, и она пошла дальше. За её спиной незнакомая медсестра громким шёпотом спросила:
– Что, и вправду берут? Эту вашу, которую никто брать не хотел?
– Берут, - гордо подтвердила знакомая. – Уже в опеке были. Сегодня должны документы в суд подавать.
– Дела… Вот повезло малышке. Нашлись и ей родители…
Ангелина пошла дальше. Ей почему-то хотелось петь и смеяться.
У Поленьки была Валентина Павловна. Она поменяла девочке подгузник и собиралась подмывать.
– Ангелина, как хорошо, что ты пришла! Ника сейчас есть будет, хочешь покормить?
– А можно?
– Конечно, ты ж не чужой человек, а мама.
– Валентина Павловна, мы её хотим Поленькой назвать.
Медсестра чуть отстранилась от девочки, окинула её всю целиком, от почти лысенькой макушки до крошечных ножек, тёплым взглядом и сказала:
– А что? Ей очень идёт. Прекрасное имя! Полюшка, давай-ка мы тебе и на листочке имя поменяем. Чтобы уж всё правильно было…
Она вынула ручку и на картонке, прикреплённой к спинке кроватки, крупно написала: Полина Вадимовна…