Непридуманная сказка
Шрифт:
– Через месяц – два, - равнодушно бросила секретарь, убирая документы в ящик стола.
– Через ско-о-олько?! – ахнула, не сдержавшись, Ангелина.
– Девушка, суд завален делами, - недовольно поморщилась судебная барышня. – Месяц или даже два – это вполне приемлемые сроки.
– Я понимаю, - еле выдавила из себя совершенно убитая Ангелина, представив Полиночку, которой придётся ещё от тридцати до шестидесяти – как минимум! – дней провести в больнице. – Но у нас же не рядовое дело, речь идёт о ребёнке и его благополучии…
– Девушка, вы спросили – я ответила. Больше ничем вам помочь не могу.
– До свидания, - пробормотала Ангелина и вышла во всё ещё абсолютно пустой коридор. За время посещения суда ни одного человека, кроме неприветливой барышни, она так и не встретила. И от этого всё происходящее казалось ей ночным мороком, изматывающим сном, от которого никак не удаётся очнуться.
На улице моросил дождь. Ангелина отошла подальше от суда, встала под деревьями и трясущимися руками набрала номер Ольги Анатольевны из опеки.
– Ну, как дела? – весело поинтересовалась та.
– Да не очень. Сказали, суд будет через месяц или даже два, - Ангелина шмыгнула носом, стараясь, чтобы Ольга Анатольевна этого не услышала.
– Они что там, с ума посходили, что ли? – удивилась та. – Ангелина Николаевна, не переживайте. Я этот вопрос решу и в ближайшие дни перезвоню вам. Хорошо?
– Да, конечно, - еле слышно шепнула уже откровенно ревущая будущая мать.
– Ангелина Николаевна, Лина, - сурово проворчала Ольга Анатольевна, но в её голосе Ангелина услышала улыбку, – ну-ка, не ныть! Суд будет уже совсем скоро, это я вам обещаю. Поэтому поезжайте-ка домой и готовьтесь к приезду дочери. Всё, до свидания. До пятницы я сообщу вам точную дату.
Ангелина несколько секунд послушала короткие гудки, раздававшиеся из трубки, вытащила бумажный носовой платок и решительно вытерла слёзы и раздувшийся нос. Плакать красиво она не умела и теперь чувствовала, как лицо покрылось красными пятнами. Но ей было всё равно. Ведь Ольга Анатольевна обещала помочь. Поэтому она снова потыкала в кнопки и с чувством выполненного долга сообщила:
– Милый, я отдала документы!
Московская область, октябрь 2002 года. Вадим Валдайцев (1)
Вадим держал на руках невозможно маленькую девочку, дочку. Она спала, время от времени смешно морща носик. За окном светило тихое, ласковое осеннее солнце, звенели где-то далеко, за забором, детские голоса. Не склонный к сантиментам Вадим, сам себе удивляясь, представлял, как и они с Ангелиной будут гулять с малышкой, Полинкой, вдоль Москвы-реки уже скоро, совсем скоро. И острое, почти нестерпимое счастье заполняло его всего целиком, до самых дальних уголков и закоулков, как солнце заливало сейчас всю выходящую окнами на юг палату для отказничков.
– Скоро здесь будет пусто, а ты, Полюшка, будешь жить совсем в другом месте, - прошептал Вадим.
Тихо открылась дверь и вошла Валентина Павловна.
– Ох, Вадимушка, твоими бы устами, - покачала головой она, услышав его последние слова.
Он непонимающе взглянул на неё и встревоженно поднял брови.
– Я про то, что здесь будет пусто. У нас, к сожалению, пусто не бывает.
– Даже так?
– Сейчас часто отказываются.
– А берут?
– У нас тоже часто. Мы почти никогда не успеваем даже документы в банк
– Этим детям очень повезло родиться у вас…
– Да что мы? Это волонтёры, усыновители, знакомые. Рассказывают о нас, и люди приходят, - она устало села на кровать и принялась перезакалывать растрепавшиеся седеющие уже волосы. На плечо упала длинная, просто-таки девичья коса. Валентина Павловна ловко закрутила её в свободный пучок. Вадим смотрел на эту маленькую немолодую женщину, и чувство восхищения поднималось из глубины души.
– А как… - он прокашлялся, чтобы перебороть спазм, внезапно сжавший горло, и продолжил, - я всё хотел спросить, а как вы начали заниматься отказничками? Ну, в смысле, пристраивать их? И когда?
– Да как и когда начала?.. – Валентина Павловна, будто бы сама впервые задумавшись об этом, пожала плечами. – Давно… Сейчас тебе точно скажу… В восемьдесят девятом… Да, правильно… У нас девочка тогда лежала отказная. Сердечко у неё барахлило. Уж мы её выхаживали, добились, чтобы ей операцию необходимую в центре Бакулева сделали, всё хорошо было. А потом её перевели в Дом ребёнка. Там она вскоре умерла… Да ещё вышло так… Тяжело вышло…
Я приехала её проведать, а мне и сказали, что она… накануне… Не потому, что уход плохой или не уследили. А от тоски, я думаю… Я тогда так плакала. Вышла, села на крыльцо и разревелась. Порыдала, а потом сама себе сказала: никогда больше не отдам ребёнка сюда, только родителям. Как будто зарок себе дала такой. Как будто… Как бы сказать… Как будто задачу перед собой поставила. Вот после того случая я и начала…
Вадим молчал, прижимая к себе Полину. Валентина Павловна встала, подошла к окну, и он вдруг понял, что она прячет от него слёзы. Через пару минут она снова заговорила, быстро, сбивчиво, будто боясь забыть о чём-то очень важном, не сказать:
– Лежат у нас родители с детками, подойду, говорю: посмотрите у нас отказные детки, возьмите, хорошие! Вот так вот и говорю: возьмите! – она маленькой, сухой от воды, мыла и антисептиков ладонью сердито вытерла глаза и повернулась к нему.
– Лежала одна мать. Со своим сыном лежала. Пришла посмотреть на отказничка и не смогла его забыть – взяла ребёнка себе. У меня и пошло дело! Я стала по мамочкам ходить. «Возьмите!» – прошу. Начинаю говорить: «Мамочки, а может, кому из знакомых ребёночек нужен будет, посмотрите, какие детки, посмотрите!» Посмотрят, кому-то скажут – люди к нам и идут. И вот так вот пошло.
У меня всегда была единственная выгода: чтобы дети попали в семьи. Единственная… Ведь как им в семье хорошо! И когда самые первые родители взяли мальчика, который у нас лежал, какой он стал ухоженный, какой хорошенький!
Она уже не сидела, а быстро ходила по палате, поправляя то одно, то другое.
– У меня душа неспокойна, если детки у нас лежат. Меня куда только не звали на работу, и по конкурсу я на очень хорошее место прошла. Но меня как будто что-то останавливало, как будто это не мой путь. Мне деток жалко – сил нет. Была б моя воля, я бы их всех удочерила и усыновила. Мысли такие часто были. Но я не потяну… А батюшка мне всё время говорит: «Валентина Павловна, вы на своём месте! Вот и делайте то, для чего вы призваны».