Неприкасаемый

Бэнвилл Джон

Было прекрасное бодрящее майское утро. Вблизи все сияло и сверкало, от затянутой дымкой дали веяло прохладой и спокойствием. Мне всегда странно приятен запах выхлопных газов в утреннем воздухе. Хейг ждал в «остине» с работающим двигателем. Легковушка дрожала словно теленок, предчувствующий, какая судьба его вскоре ожидает. Ник развалился на переднем сиденье. Фуражка лихо набекрень, ворот расстегнут. Я влез на заднее сиденье, и мы пулей понеслись вниз к порту. Когда притормозили на повороте, опиравшийся на палку старик

что-то крикнул и плюнул нам вслед.

— Шикарный денек для драпа, — сказал я.

Ник засмеялся.

— Ты не слишком торопился, — заметил он. — Что там делал — молился?

— Надо было побриться.

Ник поймал взгляд Хейга и с мрачным видом кивнул на меня головой.

— Вот-вот нагрянут немцы, а ему, видите ли, надо побриться. — Он снова повернулся ко мне, указывая пальцем. — А это что?

— Офицерская трость.

— Я так и подумал.

Мы нагнали команду бредущих вниз наших солдат. Они проводили нас злыми взглядами.

— Где остальные? — спросил я.

— Большинство подались в Дюнкерк, — пояснил Хейг. — Из Дувра прислали лайнер. Говорят, «Куин Мэри». Везучие черти.

Ник долго смотрел в заднее стекло на отставших.

— Надо было с ними поговорить, — сказал он. — Они, кажется, вконец деморализованы.

— Один тащил что-то вроде окорока, — заметил я.

— Господи, надеюсь, что они не грабили. Мирным жителям не очень-то нравятся такие дела, особенно французам.

Рядом раздался глухой удар, мы услышали его сквозь шум мотора, и следом по крыше машины забарабанил град мелких осколков. Хейг по-черепашьи убрал голову в плечи.

— Чего они по нам палят? — проворчал Ник. — Неужели не понимают, что мы даем деру?

— От избытка сил, — пояснил я. — Ты же их знаешь.

В порту царила необычайная суматоха, по пристани метались толпы людей, на воде, покачиваясь, толклись всевозможные суда и суденышки. Вода оттенка кобальтовой сини, небо усыпано ватными клочьями облаков.

— Удалось попрощаться с мадам Жолье? — спросил я.

Ник, не оборачиваясь, пожал плечами.

— Не нашел.

Теперь мы осторожно прокладывали путь в теснящейся на пристани толпе. Хейг, ругаясь вполголоса, жал на клаксон. Я заметил парня, с которым учился в школе, и приказал Хейгу остановиться.

— Привет, Слоупер! — крикнул я.

— A-а, Маскелл, привет.

Мы не виделись с тех пор, как нам было по семнадцать. Облокотившись о дверцу, Слоупер наклонил к нам свое большое бледное лицо. Я представил Ника, и они неловко пожали друг другу руки через спинку сиденья.

— Мне бы следовало отдать честь, — заметил Ник Только теперь я заметил на плечах Слоупера майорские погоны.

— Прошу прощения, сэр, — сказал я, изображая, что отдаю честь. Он был моим старостой и в школе.

В гавани со свистом шлепнулся снаряд, взметнув огромный столб воды. На причале вздрогнули каменные плиты.

— Есть

ли какая возможность выбраться сегодня, сэр, как по-вашему? — спросил Ник.

Слоупер прикусил губу и, опустив глаза, задумался.

— Осталась лишь одна старая посудина, — сказал он, — но никто ее не берет, потому что…

С депешей в руках подбежал солдат с живописно забинтованной головой.

— Депеша из Дувра, сэр. Приказано немедленно эвакуироваться.

— Да что вы говорите, Уоткинс? — Слоупер, нахмурившись, принялся читать депешу. — Ну и ну.

— Где нам найти это судно, сэр? — перебил его Ник.

Слоупер, продолжая читать, неопределенно махнул рукой.

Я приказал Хейгу ехать дальше.

— Неряха Слоупер — майор, — сказал я. — Никогда бы не подумал.

Корабль оказался рыболовецким траулером из Бретани. На носу вырисована гирлянда роз. Он вяло покачивался на швартовах; на борту ни души. Подошел отряд, который мы обогнали на холме. Солдаты потерянно стояли на пристани с вещевыми мешками у ног и грустно глядели в сторону Англии.

— Вот ты, Граймс, — позвал я одного. — Ты, случаем, не рыбак? — Это был коренастый кривоногий малый с красной физиономией и клочком светлых волос на темени. — Сможешь управлять этой штукой?

Он мог, и вскоре мы стали медленно выбираться из порта в открытое море. Посудину шатало из стороны в сторону, словно старую корову, бредущую по жидкой грязи. Граймс, весело насвистывая, стоял на кривых ногах у штурвала. Каждую минуту в воду падало два-три снаряда. Хейг, дрожа от страха, скорчился с сигаретой в кулаке на баке.

— Не унывай, Хейг, — подбодрил его я. — Ты же знаешь, с машиной надо было расстаться. — Мы сбросили «остин» в море. Убитый горем Хейг, не веря своим глазам, смотрел, как легковушка покатилась с мола, нырнула носом в маслянистую воду и, выпустив большой пузырь воздуха, затонула. — Ты бы не хотел, чтобы она досталась немцам, верно?

Он молча поглядел на меня как побитый пес и снова предался грустным размышлениям. Я боком пробрался вперед по забитому людьми проходу. Ник сидел на палубе спиной к планширю, опершись локтями о колени, сложив кисти рук, и, задумчиво прищурясь, смотрел в небо. В тридцати ярдах по левому борту с какой-то странной обыденностью шлепнулся снаряд.

— Я тут вычисляю, — сказал Ник. — С учетом плотности огня и расстояния, остающегося до выхода из зоны обстрела, я оцениваю наши шансы как два к одному.

Я сел рядом.

— Мне эти снаряды кажутся довольно смирными, — сказал я. — Думаешь, какой-нибудь из них может нас потопить?

Ник искоса поглядел на меня и засмеялся.

— Ну, принимая во внимание, что у нас в трюме, думаю, твое предположение недалеко от истины.

Интересно, почему море пахнет дегтем? Или это пахнут шлюпки, а мы думаем, что море? Жизнь полна загадок.