Неприкаянность
Шрифт:
ПЕСНЯ О ПРЕВРАЩЕНИИ
Жизнь моя
здравым смыслом замучена.
Сижу, наблюдаю за ней неотлучно
в кривую лупу:
она ядозубой
въелась пиявкой
и в плоть, и в душу…
Но я, как из лавки червивую грушу,
выброшу вместе с душой и тушу.
Сижу, наблюдаю –
воспоминания
в зловещий разрастаются гриб.
Потом –
пустота внутри и молчание,
как у выпотрошенных
Все, как они, –
на одно лицо.
Остаётся, сыграв в орлянку,
выбрать одно – и в конце концов
к нему спуститься.
А эту стремянку –
вон,
чтоб ни памяти, ни надежд,
ни нужды под людей рядиться,
ни украшений их и одежд,
в жабу канавную бы превратиться
и перекрыть канаву щитом:
в зелёной слизи
зелёной уродине,
незачем мне в состоянии том
будет и небо –
бездомная родина
звёзд, освещающих только себя
и предвещающих новую боль
тем, что старую теребят.
Звёзды изъели меня, как моль, –
преображённая в кожу да кости
жабьи,
я отрекусь от небес,
пусть они и шипят мне в злости:
Жаба же ты канавная! Бес!
…Но превращенье моё оставит
на всём несмываемую печать:
никто ничто
изменить не вправе,
всем дано
лишь одно –
роптать.
Пер. Нодар Джин
ИСХОД
Вспоминаю тебя. По сути,
с прохождением дней,
с исходом истерии наших страстей,
вспоминаю лучше. По сути.
Я была неправа.
По вине не моей, не твоей. Не нашей.
Мы – частица толпы, существа
вихревого:
ни порядка в нём, ни согласия даже.
И суровей
нет проклятия, чем неизбывность сомнений.
Кучера мы
в катафалках, не к месту захоронений,
хуже, – к сраму
катящихся, сраму банальных свершений.
Без прищура на ярком свету нам жить мудрено.
И равно –
без простого того, от чего – только выть.
Наша нить, –
ей дано заманить нас в тоскливую клеть.
Но сидеть
мы хотим только в ней, и ключей не иметь.
А стареть – это громче осанну банальному петь.
И радеть о насущном мы вечно радеем, – оно
губит душу, но прочего нам не дано.
И давно катафалк по дороге скрипит, –
бытие наше нравится нам, как и быт.
Но порой наша жизнь предстаёт нам пошлятиной;
даже хуже – не нашею жизнью, а краденной, –
и приходится в эти мгновения вспомнить друг друга
и
без ошибки, смотрящейся издали пугалом,
нашу жизнь уподобить осталось бы куполу,
ни одной не поддержанным в небе стеной.
Но иной над тобою и мной
образуется купол,
если новые нам суждено
ещё встретить года, –
не сплошною виною
малёванный грубо,
а неброской, сквозною
краской стыда.
И тогда, вот тогда по своей же воле мы
повернём на заезженную тропу,
не к друг к другу, нет, а к тому, что более
банально, – туда, где лежать в гробу.
Пер. Нодар Джин
ПОВТОРЕНИЕ
Себя измотав
в пустом ожиданьи
чужого тепла,
я осталась пуста.
Пусто во мне,
как пусто в кармане
бродяги. Пуста я теперь и гола.
А жизнь над моим удивленьем смеётся
и тычет, тычет кукиш в глаза
по мере того, что, как с нею ведётся,
хочет подсунуть подделку за
подлинное. Но не новей
эти уловки, – они подлей.
Новое пробует пусть, некондовое,
чтобы и мне притвориться, что – новая
я, что радею и существую,
что надеюсь и жду не всуе.
А нет, – то в пустые мои глазницы
пусть она неотвязно глядится:
в них теперь ни одной слезы!
Одна тишина, никакой бузы,
разве что призрак боли былой,
забитой собственной силой злой
и превратившейся в старую цаплю,
которая без гнезда озябла,
не хочет ни видеть, ни видимой быть,
хочет лишь незаметно убыть
в то, что сдаётся, что остаётся
каменной крошкой, – меньшей и меньшей.
Что безразличием к жизни зовётся.
Одиночеством окаменевшим.
Что к звукам мира сего оглохло.
Что просто ждёт. Чтоб и кровь иссохла.
Пер. Нодар Джин
ОДЕРЖАНИЕ
О ВЕРЕ В СОМНЕНИЯ
(Вместо предисловия)
ПЕСНЯ О РАЗУМЕ
(Пер. Н.Джин)
БРЕД В БЕССОННИЦУ
(Пер. Н.Джин)
ПЕСНЯ ДЛЯ ЕВЫ
(Пер. Е.Бершин)
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
(Пер. Е.Бершин)
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ОТЦА
(Пер. Е. Бершин)
СЛАБОСТЬ
(Пер. Е.Бершин)
ПЕСНЯ О НЕПРИКАЯННОСТИ
(Пер. Н.Джин)
ОКНО
(Пер. Н.Джин)
ОБРАЩЕНИЕ НОМЕР ДВА
(Пер. Н.Джин)
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
(Пер. Н.Джин)
ЖЕСТОКОСТЬ
(Пер. Н.Джин)