Неприкаянные
Шрифт:
Время, значит!
Проверил Айдос посты, напомнил степнякам, что надо делать, когда появятся хивинцы. Подошел к лазутчику, спросил:
— Не боишься смерти? — Боюсь, бий…
Похолодело сердце Айдоса. Понял, что предан и спасти степняков уже нельзя.
— Когда догорит костер, умрешь!
Костер догорел к рассвету. Хивинцы не появились на правом берегу.
Степняки бросили лазутчика на угли костра и затоптали ногами.
— Здесь подождем хана или двинемся ему навстречу? — спросил степняков Айдос.
Хивинцы под покровом ночи наверняка уже переправились через Аму и шли вдоль берега к зарослям джангиля.
— Лучше двинуться навстречу, — решили степняки. — В открытой степи биться легче.
Не успели они, однако, выйти в степь. Бой начался у берега. Хивинцы охватили войско Айдоса полукольцом и стали прижимать к реке.
Кровь лилась обильно. Степняки не сдавались, не просили пощады, и хивинцы рубили их. Цепь за цепью падали под копыта разъяренных коней.
Айдос видел, как дрался с нукерами Яков, защищая сыновей бия Рзу и Туре, как все трое, обезглавленные, легли на землю, чтобы не встать больше. Слетела с плеч голова отважного Нурлыбека. Падали и падали степняки.
— Уходите к морю! — крикнул Айдос. — Не жалейте коней!
Слева была роща; она, как песок, поглотила степняков. Приняла она и Айдоса с Доспаном. Среди ветвей джангиля стали выбирать себе тропы беглецы. Кто сворачивал на север, кто на запад. Айдос повел Доспана на восток, в сторону Айдос-калы.
Отпустила их роща, и поскакали бий и стремянный по вольной степи.
Легкий был конь под Айдосом, нес седока как ветер. Не отставал от буланого и гнедой Доспана. От смерти уходили. Но уйдешь ли от нее? Догоняли бия и стремянного хивинские нукеры. Стая целая летела за беглецами.
Стал сдавать буланый. Измок, пеной изошел. Вот-вот уткнется мордой в землю. Остановил коня Айдос. Слез с седла. Сказал стремянному:
— Доспан, сынок! Степь велика, а тропа моя кончилась.
— Зачем так, дедушка-бий? — напугался стремянный. — Мы дойдем до аула и сменим коней.
— Коней, может, и сменим, да некуда ехать нам. Слезай сынок.
Оставил седло Доспан, подошел к бию:
— Нельзя нам терять время. Хивинцы близко.
— Если близко, то и спасаться незачем. — Айдос вынул из ножен меч и протянул стремянному. — Помнишь уговор наш: быть вместе, когда на коне и когда под конем? Под конем я, сын мой. Мудро
— Дедушка-бий, — заплакал Доспан. — Не могу я… Не могу.
— Значит, хочешь, чтоб сделали это враги… Они уже близко. Не медли, сынок!
Айдос опустился на колени и откинул с плеч чапан, оголяя шею.
— Нет! — застонал Доспан.
— Велю!.
Поднял меч Доспан, замахнулся и что было силы ударил по обнаженной шее бия.
Голова отсеклась и упала на траву.
Когда подъехали на взмыленных конях хивинцы, Доспан сидел на земле, держа в руках голову Айдоса.
— Э-э! — закричал сотник. — Этот степняк опередил нас. Тысяча тилля, обещанные ханом за голову каракалпакского бия, попадут ему.
— Такова судьба, — ответили нукеры. — Охотник гонится за зайцем, а лиса перехватывает его.
— Несправедливо это, — возмутился сотник. — Мы загнали коней, настигая проклятого бия, нам положена и награда. Эй! — окликнул Доспана сотник. — Ты кто?
Доспан посмотрел пустыми глазами на хивинца и ответил:
— Несчастный…
— Слышите, с тысячью тилля он несчастный! А мы, без единого золотого за пазухой, счастливые… Вставай, несчастный, неси свою голову!
Нукеры погнали впереди себя Доспана. Без охоты погнали: лишал их награды этот степняк.
Гнать степняка надо было далеко, к шатру минг-баши, что стоял у берега. Обо всем можно было поговорить в пути. Но они почему-то говорили только о несчастном.
— А кто видел, что он отрубил голову бию? — сказал сотник.
— Никто, — ответили нукеры.
Так, может, другой кто отрубил? Я или ты?
— Может…
Сотник перегнулся через седло и вырвал из рук стремянного голову Айдоса.
— Я отрубил!
Нукеры догадались, что надо оставить сотника рядом со степняком, и поскакали вперед.
Сотник посмотрел на Доспана, и показалось ему, что степняк протягивает руки, требуя обратно голову бия. Тысячу тилля захотел? — усмехнулся хивинец.
Он снял ружье, вскинул к плечу, почти не целясь, выстрелил.
Пошатнулся Доспан, сделал шаг и упал на землю. Молча упал.
Наверное, так и было, ни звука не издал стремянный. А сотнику почему-то почудилось, что, падая, он повторил свое странное слово:
— Несчастный…