Неприкаянные

Каипбергенов Тулепберген

Поблагодарил мысленно Доспан бога за то, что не сделал тот дедушку-бия ханом. Но вслух этого не произнес. Знал желание своего хозяина стать ханом. Великое желание. А о переменах в Хорезме все же сказал: Черное ли, белое ли, а подарит степнякам Аллакули-хан.

— Подарит, — согласился Айдос.

Не сомневался старший бий, что наступит время перемен, но ждать их не хотел. Пусть без него все произойдет. Надо только напутствовать тех, кто встретит эти перемены.

В тот же день Айдос послал своего помощника в Хиву, чтобы

тот привез в Айдос-калу сыновей Рзу и Туре, которые учились богословию в медресе.

— Пусть поторопятся дети мои, — сказал Айдос. — Я должен проститься с ними.

Торопились ли домой Рза и Туре — неизвестно, но Доспан торопился, и через несколько дней сыновья старшего бия предстали перед отцом. Ты звал нас, отец?

— Да, всевышний благословил меня на этот поступок. Если вы прервали учение, в новолуние вернетесь назад. Если завершили, останетесь в Айдос-кале.

— Мы не прервали и не завершили учение, — ответил старший из сыновей, Рза.~ Священная Хива была прежде защищена высокими стенами порядка от ветров недовольства и сомнения. Теперь стены эти разрушились, и ветры недовольства гуляют в городе. Проникли эти ветры в медресе. Карающая рука правителя простерлась к дому святости. Ты вовремя позвал нас, отец!

— Слава всевышнему, вы останетесь в родном ауле! — Айдос усадил сыновей на курпачи и обратился к ним с напутственной речью:- Рза, сын мой, у тебя семья, и ты знаешь, что долг старшего защищать ее. У тебя, Туре, нет еще семьи, но есть близкие, и они тоже нуждаются в защите.

— Отец, вы говорите о защите… — удивился старший Рза. — Разве идет война и враг близок?

— Войны нет, Рза, — ответил бий. — Но если стены порядка в Хиве разрушены и ветры сомнения и недовольства хозяйничают в городе, долго ли им перенестись в нашу степь? Время перемен наступило, а каким цветом будет окрашено это время, кто знает… Не черным ли?

Чтобы защищать, надо знать, кто враг твой, — сказал младший Туре. Ему не нравились слова отца о войне. Слишком много было пролито крови в степи, отдохнуть бы надо степнякам от страданий.

— Враг наш один, сынок, — заметил Айдос. — Но лиц у него много. Не дай обмануть себя: не по ушам, а по зубам определяй врага. К нашему горлу всегда тянутся зубы.

Трудна наука войны, еще трудней наука распознавания врага. Недоступна она юному сердцу, доброму, чистому.

Знал это Айдос, потому заговорил о добре и любви, а не о зле и ненависти.

— В очагах степняков горит огонь наших предков. Не дайте недругам погасить его. Это святой огонь.

Склонив головы, выслушали сыновья напутствие отца. Впереди не было у них дороги, никуда не посылал их родитель, но ведь и жизнь тоже дорога, и пройти ее придется одним. Стар, немощен отец, ни в попутчики, ни в поводыри не годится.

Грустно стало Рзе и Туре. Всегда сильным был отец, и сила его, казалось, не иссякнет. А вот иссякла.

— Огонь предков полой халата

не заслонишь от злого ветра, — сказал Рза. — Ветер и халат унесет, и очаг опрокинет.

— И словом его, даже божьим, не остановишь, — добавил Туре.

— Да, словом не остановишь бурю, — согласился Айдос. — Нужен меч.

Он посмотрел на сыновей: по руке ли им оружие? Могут ли стать воинами? Рослыми были оба сына — в отца. Силой бог тоже не обидел. И умом, должно быть, наградил щедро.

Но что два воина против сотни? Против сотни нужна сотня. И Айдос мысленно представил себе сыновей своих соседей — ближних и дальних. Показалось ему, что и они рослые и сильные. И что бог не обидел их умом и смелостью.

— Нужен меч, — повторил Айдос. — Нужны руки, которые вынут его из ножен и занесут над головой врага.

Глянули на свои руки Рза и Туре. Большими и крепкими были они, но не держали никогда меча. Испытать бы!

Об испытании подумал и Айдос и сказал сыновьям:

— Пусть соберутся юные степняки в Айдос-кале, пусть померятся силой, ловкостью и сообразительностью. Пусть покажут, способны ли защитить от врага очаг своих предков.

Рза тут же назвал день испытаний:

— Осенний праздник пастухов.

— Нет, — возразил Айдос. — До праздника пастухов далеко. Время же, отпущенное мне, коротко, а я хотел бы видеть состязание и убедиться, что есть руки, способные поднять меч над головой врага. Сзывай юношей к началу третьего новолуния!

То ли чувствовал близкий конец пути своего Айдос, то ли знал, сколько отпущено небом дней ему. И назвал начало третьего новолуния, почти угадал время прощания с миром.

Не один Айдос торопил этот роковой день, сама судьба торопила его.

Прискакал из соседнего аула Доспан, принес весть страшную:

— Черные дни настали, мой бий! Аллакули-хан назначил каракалпакам налог в двадцать тысяч золотых. Если и жен продадим, не расплатимся.

— Или мало ему показалось двух тысяч, что собрали степняки этой весной? — удивился Айдос. — Палками выбивали из аульчан каждый золотой.

— Палки и привезли с собой хивинские сборщики налогов. А у главного сборщика еще плеть со свинцовой бляхой и соль. Упрямцам подрежет пятки и засыплет солью… Не только деньги — душу отдадут сборщику.

— Ойбой! — схватился за голову Айдос. — Не переполнилась бы чаша терпения…

— Не переполнится, — успокоил бия Доспан. — Бездонная эта чаша…

Напрасно посчитал бездонной чашу терпения народного Доспан. Быстро она переполнилась. Всего лишь три новолуния потребовалось для этого. Где сборщики? — спросил Айдос.

— Разбрелись по степи, — ответил Доспан. — Главный — в ауле Орынбая. Советуется, с какого рода начинать сбор золотых.

— С рода мангыт и начинать надо! — сразу определил Айдос. — Орынбай во время войны с Туремуратом-суфи хорошо пограбил аулы. Он всю степь может выкупить.