Неприкосновенный запас (Рассказы и повести)
Шрифт:
Но может быть, камни города соленые не только от морской воды, но и от крови?
– Здравствуйте, нам нужен Петр Ильич!
Марат и его друзья замерли на полутемной лестничной площадке, а в открытых дверях перед ними стояла черноволосая женщина с темными, ввалившимися глазами. Она молча смотрела на ребят, потом сказала:
– Вы опоздали.
– Мы подождем, - сказал Марат, - у нас еще есть время.
– Понимаете, мы прилетели издалека, - пояснила Зоя.
– Он умер!
– сказала женщина.
– Вчера его похоронили.
– Как же быть?
–
– Пошли, ребята, - тихо сказал Василь.
– Простите за беспокойство.
Надо было уходить, но какая-то сила удерживала ребят у порога дома бывшего партизанского командира, который умер накануне их приезда. Словно стены дома хранили тайну судьбы Зимородка. Хозяйка тоже не торопилась закрыть дверь. Наконец она нарушила неловкое молчание.
– Чего вы хотели от Петра Ильича?
– Мы разыскиваем одного бойца. Мы были на его могиле...
– Как его фамилия?
– В отряде его звали Зимородком...
– Зимородок?
– Хозяйка дома произнесла это имя на свой лад, делая ударение на первом слоге. И на лице ее отразился слабый отблеск улыбки. Зимородок! Забавный был паренек. Он ходил в мою школу.
– Какой номер школы?
– не удержался Василь.
– У школы не было номера... Это была партизанская школа. Днем я учила ребятишек. Вместо считальных палочек были стреляные гильзы... А вечером учились бойцы.
В большой землянке были низкие, давящие потолки, а две коптилки, сделанные из медных артиллерийских гильз, стояли на столе и высвечивали небольшое пространство и классную доску, настоящую классную доску. Парты тоже были настоящие: видимо, их вывезли из уцелевшей школы. Но они казались очень маленькими и тесными, потому что за ними сидели здоровые дяди. Некоторые бородатые. При свете коптилок эти бороды выглядели как-то зловеще. Еще коптилки освещали лицо учительницы, молодое, удивительно красивое. Гладкие черные волосы были заплетены в косу. Учительница выглядела очень молодой, а ученики очень старыми, хотя были они одногодками.
– У нас кончился мел, - сказала учительница, - не знаю, как быть.
– Я раздобуду вам мел.
Из-за парты поднялся невысокий парень в пиджаке, застегнутом на три пуговицы. Его глаза весело горели: в каждом зрачке играл уменьшенный огонек коптилки.
– Где ты раздобудешь?
– Военная тайна. Завтра будет у вас мел.
– Как твоя фамилия?
– спросила учительница.
– Ты в отряде новичок?
– Новичок!
– ответил парень.
– Зовут меня Зимородок.
Бородатые ученики захихикали.
– Разве человека не могут звать Зимородком?
– спросил он, поворачиваясь к товарищам.
– Я могу свистеть иволгой.
Все снова рассмеялись.
– Вот чудаки, - чуть обиженно сказал парень.
– Я дело говорю, а они смеются...
– Послушай, Зимородок, ты сколько классов кончил?
– спросила учительница.
– Восемь.
– А мы за пятый проходим. Зачем ты пришел?
– Учиться хочется! Я и в школе любил учиться. Честное слово! Каждый день узнаешь новое. Решаешь задачу, которую вчера не мог решить. В первый раз читаешь стихи, и кажется:
Бородачи притихли. А молоденькая учительница слушала с широко открытыми глазами.
– По-моему, когда человек перестает учиться, он перестает жить. А на войне так хочется жить!
И тут он замолчал, смутился и, чтобы скрыть свое смущение, спросил:
– Так показать, как свистит иволга?
Учительница кивнула, и он засвистел. Свист был похож на голос флейты. И стены землянки как бы раздвинулись. И огромный густой лес с высокими деревьями и низким подлеском возник из этой птичьей песенки. Этот лес жил, двигался, одни деревья сменялись другими, маленькие делянки переходили в орешник, за орешником вставали медноствольные сосны. А свист иволги то приближался, то удалялся, такой родной и такой недоступный.
Комната партизанского командира Петра Ильича Лучина была небольшой и еще хранила устойчивый запах лекарств. У стены, в углу, стояла солдатская койка, застеленная серым одеялом. Над койкой висели тяжелая сабля с червленым эфесом и трофейный кинжальный штык, тоже в ножнах. На окне стояли растения с темной мясистой зеленью. Еще в комнате был рабочий стол с тисочками: видимо, бывший командир что-то мастерил.
Ребята сидели на стульях, а хозяйка дома - "партизанская учителка" стояла у окна.
– Когда он взорвал Новый мост, - рассказывала она, - я долго не вычеркивала его из классного журнала. Я вообще никогда не вычеркивала погибших. Ставила "нет". На всякий случай.
"Партизанская учителка" подошла к койке и опустилась на самый краешек, по привычке боясь потревожить больного. А больного-то не было.
– Петр Ильич умер от старых ран, - вдруг сказала она.
– Последнее время старые солдаты часто умирают. Догоняют их военные пули.
Ребята молча слушали хозяйку дома, все еще не решаясь задать ей главный вопрос.
– Человек ко всему привыкает. Но привыкнуть к утрате друзей никогда не сможет, - тихо произнесла партизанская вдова и замолчала.
Ребята переглянулись. Эти слова показались им знакомыми, прозвучали сейчас как эхо.
И тогда Марат сказал:
– Мы были в Жуковке, на братской могиле, где похоронен Зимородок.
– Зимородка нет в этой могиле.
– Как нет? Там написано...
– Вмешался в разговор Василь.
Партизанская учительница покачала головой.
– Мы знали, что немцы расстреляли его. И чтобы имя его не затерялось, написали на доске рядом с именами других погибших в бою. Но в могиле его нет.
Ребята посмотрели на Марата и заметили, что глаза его тревожно светятся, словно видят то, что в эту минуту никому не дано было увидеть.
За его плечом встал Зимородок. А впереди зажегся огонек надежды. Он горел вопреки всему. Да здравствует надежда! Как бы жили на свете люди, если бы не было надежды? Как бы они сражались, достигали цели?
12
– Люди-человеки, а не пойти ли нам в лес?
– сказал Сергей Иванович, переступая порог.
Неожиданное предложение учителя класс встретил дружным "ура!".