Непримиримые
Шрифт:
***
После вечерней тренировки вся наша банда завалилась в мою комнату, чтобы поиграть в карты. Предложила не я. У нас вообще азартные игры запрещены, но когда предлагает Тарьей, я не могу отказать. Первая любовь все-таки.
К себе в компанию мы позвали девочек из русской команды, хотели позвать еще и француженок, но те отправились на пробежку.
Наши же девочки сразу после ужина пошли спать, но вот у мальчиков, кажется, открылось второе дыхание.
– На что играем?
– хитро спросил
– Может, на раздевание?
– подмигнул Тарьей.
– Тебя Кристин потом самого разденет и из дома выгонит, - ответил ему брат.
– Тогда, может, на желание?
– А почему бы и нет, - согласились сразу все.
Первую партию проиграл Ветле, девочки усадили его диван и стали красить ногти ярко-зеленым лаком, с которым он должен был проходить три дня.
Дальше мужская спальня сборной России наблюдала серенаду, которую исполнял Эмиль для Антона. Второй был немного в шоке. Он, конечно, подозревал, что норвежец питает к нему нежные чувства. Но не настолько же нежные.
Наконец проиграла я. Проиграла Тарьею, и тот, судя по улыбке, замыслил что-то гадкое. Как оказалось впоследствии, очень гадкое.
– Сегодня днем мы видели невинный поцелуй и теперь просто требуем настоящий, - будоражащим голосом заявил норвежец. Йоханнес открыл рот в попытке что-то сказать брату, но так и не смог. У меня тоже не было слов.
– Да ладно вам, это же игра, - засмеялся Эмиль.
– Вы не поверите, нас с Тарьеем тоже один раз заставили целоваться после игры в бутылочку.
– Черт, - сквозь зубы проговорила я.
– Поцелуй! Поцелуй!
– начали скандировать спортсмены.
– Замолчите, извращенцы!
– крикнула я.
– Бе, закрой глаза и потерпи пару секунду.
– Ты что, серьезно собралась меня целовать?
– его глаза расширились до предела.
– Лучше сделать это в трезвом виде, нежели в пьяном.
Парень закрыл глаза, когда я подсела к нему. Перед тем как поцеловать норвежца, я показала старшему Бе кулак, ознаменовавший то, что на завтрашней тренировке я отыграюсь и кому-то не поздоровится.
Мысленно перекрестившись, я прикоснулась к губам норвежца и легонько поцеловала. По телу прошлась приятная дрожь. Черт, я же целую Йоханнеса - того, кто мне постоянно досаждает.
– Саш, у тебя есть… - в дверях застыл Тима, который пришел, видимо, что-то у меня спросить, - ножницы, - договорил он после неловкой паузы.
Его появление заставило меня резко отпрянуть от норвежца, что вызвало у Йоханнеса улыбку.
– Да, Тим, возьми в тумбочке, - я выдавила из себя улыбку.
– Ага, - сказал он и двинулся к прикроватной тумбочке, по пути чуть не столкнувшись с дверным косяком.
– Вы, это… можете продолжать, - сказал Тима, выходя из комнаты.
Норвежская команда залилась смехом. Ну, вот сейчас об этом буду знать
Йоханнес с хитрой улыбкой смотрел на меня. Радует, что не появилось это чувство неловкости, которое обычно бывает в таких случаях.
Далее шла череда поражений русских девушек и новых необдуманных желаний. Наконец пришла очередь проиграть и рыжей бестии Йоханнесу Тиннесу Бё.
– Раздевайся, - скомандовала я.
– Чего?
– вскочил младший Бе.
– Как у вас все быстро, - засмеялась Оля Подчуфарова.
– Помнишь, мои слова про трусы со Спанч Бобом?
– спросила я, и норвежец со страхом в глазах кивнул головой.
– Так вот,
я их нашла, - продолжила я, доставая из одного из пакетов, стоящих в углу, ярко-желтые боксеры с мультяшным героем.
–
Зайдешь в каждую комнату на нашем этаже и похвастаешься парням своими трусами.
Йоханнес опустил голову и, выхватив боксеры у меня из рук, отправился в ванную переодеваться.
Мы ждали его минут десять. Похоже, паренек долго собирался с силами. Наконец, он показался из ванной комнаты, и я успела отметить, что у него очень даже неплохое тело. До уровня Симона, конечно, не дотягивало, но все же.
Первой на очереди была комната парней из Франции. Мы бы и ко всем девушкам зашли, но те еще до игры разбрелись по отелю.
Стоило только Йоханнесу зайти, как Мартен выронил журнал, который читал до этого. Не часто к ним заходят норвежцы в ярко-желтых труселях.
– Симон, тут твоя подружка пришла, - пихнул он полусонного брата.
Француз повернулся в сторону двери и замер с открытым ртом.
– Бог мой, Йоханнес, ты что меня так позоришь?
– Это все она, - он показал на меня.
– Я всегда знал, что русские извращенцы.
– Что ты мне на Сашу тут наговариваешь. Посмотри, она же не могла тебя раздеть.
– Она? Пресвятой Бьерндален, за что мне эти муки?
– Сам виноват, - пояснил раньше названный пресвятой.
Дальше мы отправились к русским мальчикам. Правда, по дороге чуть не попались тренерам. Мы вовремя сумели спрятаться в конце коридора, иначе бы дисциплинарный выговор ждал абсолютно всех.
Стоило нам зайти в комнату, как Шипулин вскочил с кровати и начал причитать на русском.
– Срамота! Срамота-то какая! Голый мужик, в нашем монастыре.
– Пошел вон, малолетний извращенец, - старушечьим голосом сказал Женя Гараничев, идущий на нас с лыжной палкой.
– Пристанище идиотов, - вздохнул Малышко, который в это время читал книгу. Кажется, за столько лет дружбы с этими ребятами он вполне привык к стриптизу средь белого дня.
Когда мы вернулись в номер, ребята просто попадали со смеху, а норвежец пошел переодеваться.