Неприятно познакомиться, ведьма
Шрифт:
— Просто в предыдущие разы на тебе не было кошачьего глаза, — заметил Яр.
— Ой, а ты откуда знаешь? — сощурилась я.
— Может, я тоже умею маячки прикреплять к душам, — заметил маг. Я вытащила листок, который он вручал мне не так давно, и сжала его в руках, пытаясь ощутить магию. — Нет, это не он, — огорчил Яр. — Да и вообще-то я пока такому не обучился. Но вот спросить насчет маячка, который ты прикрепила ко мне, хотелось бы.
— Какая злопамятность… Да и, знаешь ли, ты такому не обучишься никогда.
Тему для разговора,
Впрочем, спрятанных внутри слез хватит на все.
— Яна?
— Ладно, — я вздохнула. Замерла, развела руки в сторону и произнесла: — Пожалуйста.
— Это ещё что за ритуал странный? — Яр нахмурился.
— Обними меня, — пояснила я.
— Да легко, — отозвался он, подойдя на шаг ко мне и осторожно обвив руки возле моей талии. Я же обхватила его за шею. Яр добавил уже тише: — Но, Яна, для того чтобы обняться со мной, необязательно применять шантаж.
— Это не шантаж.
Я ещё пару минут обнимала его просто так, бесцельно, чувствуя, что мне слишком нужно это тепло, что сейчас оно чуть ближе, чем тепло солнца, что солнце — одно на всех, а Яр… Потом я все же принялась за дело. Задействовала возмущенную такими частыми потребностями душу, потянулась к Яриковой, а потом — будто щелчок замка, и маленькая зацепка, что связывала наши души, отвалилась. Рыбка сорвалась с крючка. И моя душа вернулась на место. Вся, целиком, полностью — конечно, не учитывая того, что я отдала безвозвратно. Но спустя время мы миримся с потерями.
Только вот ощущение пустоты никуда не уходит.
Я выпустила Ярика из объятий — нехотя, честно сказать! — и отшагнула назад.
— Все.
— Таки все?
— Да. Теперь я тебя не чувствую. Можешь продолжать анонимную жизнь и колдовать, сколько пожелается. А то мало ли. Вдруг я тебя так стесня…
Договорить я не успела. По поляне пролетел громогласный вопль:
— Молоде-о-о-ожь!!!
Я подпрыгнула. Яр нет, но, кажется, был близок к этому. Мы одновременно обернулись и заметили добротную женщину, что мчалась на нас со скоростью медведя.
Я пригляделась и поняла, что это баба Феня — местная молочница, добрая, но очень любящая сплетни. Кажется, сейчас она охотилась за очередной.
Делать было нечего, поэтому пришлось идти на встречу. Через минуту мы, недоумевающие, приблизились к задыхающейся бабе Фене.
— Доброе утро, баба Феня, — отозвалась я.
— Доброе, — пробубнил Яр.
— Молодежь! — повторила баба Феня, тяжело душа. Поправила сползший на шею платок, смахнула намокшие рыжеватые волосы со лба и спросила: — Вы не видали, чего тут сверкало?
— Ну… — растерялась я.
— А это, баба Феня, искры нашей любви так сияли, понятно? — вдруг ожил Яр. Лучше бы не оживал, честное слово! Хотя так его убить будет проще.
— Понятно, — равнодушно отозвалась баба Феня. Но глаза уже зажглись предвкушением. Ой, все, ну привет, сплетни. —
И скрылась за нашими сплетнями.
— Дурдом, — произнесла я.
— Не переживай так, — успокоил меня Яр. Он подошел к мирно шумящей реке и поднял с берега небольшой серый камешек.
— Кто бы говорил, директор дурдома, — пробубнила я. Но на камешек все же уставилась
— Да ладно тебе. С чего ты нервничаешь? Тебя записали в пару к такому замечательного парню, — он фыркнул. Совершить убийство захотелось в пять раз сильнее, поэтому Яр поспешил отвлечь меня от этого убийства: — И вообще, я хотел тебе кое-что подарить. Но надо будет подождать.
И он уставился на камешек так внимательно, будто хотел его загипнотизировать.
А потом я увидела редкие голубые искры. Яр усердно, не замечая ничего вокруг, создавал заклинание: плел его из нитей энергии, так щедро даруемых природой, — и я подумала, что из-за нашей всепоглощающей любви к магии — к разной магии — мы никогда не сможем полюбить друг друга.
Потому что, случись это, даже моих слез не хватит.
Через пару минут камешек превратился в искусную, будто выточенную мастером, бабочку, сидевшую у Яра на пальце. Ту самую, белую, с нежным голубоватым отливом, название которой я никак не могла узнать. Бабочку-фантом, бабочку-детство.
Сейчас оно переплелось с настоящим.
— Видел, что тебя эти бабочки интересуют. Ну как?
Я коснулась тонких крыльев кончиком пальца. Они были мягкими, как шелк.
— Интересно, — только и сказала я. А потом подняла взгляд на Яра, встретилась с его глазами, что были на несколько тонов насыщеннее крыльев бабочки: — Но, пожалуйста, можно, я ее отпущу?
— Как ты хочешь, — Яр кивнул.
Я хотела быть той, кто дарует свободу, а не забирает ее.
И бабочка взмыла в небеса.
***
Кому не жалко тратить деньги на сотовую связь, так это, похоже, Владу.
Я пришла домой, где уже проснулась тетя, и узнала, что буквально только что он уехал. И вернуться на этот раз не обещал. Но догонять не стала. Влад — взрослый мальчик, а я — взрослая девочка, которая натворила миллион глупостей в отношение него. Поэтому просто приняла этот отъезд к сведению и наконец-то села пить чай.
Тетя вела себя как-то рассеянно, даже не стала слушать мои оправдания, но я не придала этому большого значения.
А потом, часам к двенадцати, и пришло сообщение, которое убедило меня в непрактичности Влада. Обычно мы переписывались с помощью магпочты, но он знал, что сейчас я не смогу прочитать его письмо. Поэтому воспользовался современными средствами связи. Наверное, ему просто нужно было сообщить мне что-то важное.
Очень-очень важное.
И такое же огромное.
Поудобнее усевшись на диване, я развернула сообщение полностью и ужаснулась. Пролистнула до конца, выхватив отдельные фразы, — и покраснела. А потом вернулась в начало и стала читать.