Неприятно познакомиться, ведьма

Зарецкая Анастасия

«Доброе утро, Яна.

Думал, что удастся сказать тебе это по-настоящему, а потом понял: не удастся. Не буду прикрываться твоим отцом. Мне просто надо было уехать. Уехал.

Не знаю, что связывает тебя с этим белым. Ты ведь открыла мне не всю правду? Те искры — это ваших рук дело, я знаю. Видел. Я бы посоветовал тебе не связываться с ним, но разве ты воспользуешься этим советом?

Так и быть. Будь осторожной. Чтобы потом не пришлось жалеть. Но помни: я всегда буду рядом, тебе следует лишь попросить.

Но пишу тебе я по другому поводу.

Сегодня ночью, ближе к утру, мне приснилось, будто ты меня целуешь. Если бы я не знал, что ты у белого, поверил бы, что все это произошло в реальности. И это было бы лучшее, что ты мне могла подарить.

Черт возьми, я тебя люблю. Несколько раз пытался на это намекнуть. А прямо сказать — не получается. Даже сейчас. Прячусь за печатными буквами. Но я сильно, Яна, люблю тебя. И я был бы не против повторить этот поцелуй в реальности.

Не получается, понимаешь, вести себя как прежде. Тебе уже не двенадцать, и ты слишком красива, слишком благородна, слишком неприступна.

Понимаешь, почему я должен был уехать? Сейчас, ранее. Побег как спасение.

Но больше не могу молчать.

Понимаю, что виноват в этом, но ничего не могу с собой поделать.

Люблю.

Тебя.

Люблю — и.»

Сообщение оборвалось. Намеренно. Но и без завершения было понятно, что пытался сказать мне Влад.

Я откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Сердце стучало, как ненормальное. Слишком часто за эти два дня.

Я думала, что все закончилось?

Я ошибалась.

Конец — это всегда лишь начало чего-то нового.

Но смолчать я не смогла. Разблокировала телефон и дрожащими пальцами набрала:

«Я знаю».

…Как и то, что уже через секунду Влад это прочитает.

Эпилог

Позавчера случилось удивительное событие. И это я не про нечисть, а про отца, который единственный раз за последние, наверное, года два, предупредил, что собирается со мной встретиться. Вот прямо так взял и сказал, позвонив по телефону вечером того дня, когда мы одержали победу: «Очень ожидаю нашей встречи. Ждите послезавтра утром».

Поэтому я и сбежала. Не в смысле, что прямо-таки испугалась… А, хотя, может, и так. Слишком грозно отец это произносил. Да и вообще я не слишком по нему соскучилась, чтобы вдруг загореться идеей общения. Поэтому прямиком с утра пораньше этого самого «послезавтра» я заявила тете, что собралась на пикник.

Кухонные часы показывали приближение половины восьмого. Тетя только проснулась, зато я уже успела сделать парочку бутербродов и сейчас обворачивала их в салфетки, чтобы после спрятать в пакет.

— Куда? — только и спросила тетя. Предположила: — На речку?

— Нет, — я помотала головой. — На поле с иван-чаем. Проверю, как там цветочки. Я их недавно из окна видела.

— Одна? — тетю интересовало явно не то, с кем я разглядывала иван-чай в прошлый раз. — Или с Олей?

— Одна, конечно.

— И даже не с Ярославом?

— С каким-таким Ярославом? —

пробормотала я, усерднее запаковывая бутерброд.

Проснулся Пашка. Наверное, из-за наших разговоров. Он выглянул из комнаты, немного послушал, а потом пришел к нам, неловко поправляя футболку, и напомнил ведьме-склерознице:

— Это же почтальон.

— О да, — кивнула я. — И химик. Химик-почтальон.

Тетя тихо вздохнула. Ни от меня, ни от Пашки это не проскользнуло незамеченным. Пашка потянулся к маме, чтобы уже через секунду оказаться в ее теплых объятиях, я же спросила:

— Все в порядке?

— Конечно… Даже если бы и нет, Яна, ты бы не смогла ничем мне помочь, — качнула головой тетя. На ее лице установилось задумчивое выражение.

— Значит, что-то все-таки не так? — поняла я.

— Так, — не согласилась тетя. — Так, как должно быть.

Несмотря на подозрительную тетину задумчивость, на пикник я все-таки пошла. Сложила бутерброды, налила чай. Долго смотрела на улицу, но потом все же надела джинсы. Кофту брать не стала — надеялась не замерзнуть даже несмотря на утро.

Вчерашним днем погода стояла замечательная. Ну, как замечательная… Небо оставалось серым, но дождь не шел, зато светило скрытое за тучами солнце, нагревая воздух. Пришлось распаковывать шорты, чтобы выйти на улицу.

А сегодня так вообще: смотрю в окно, а там все голубое, без единого облачка, будто кто-то пролил лазурную гуашь. Можно было бы и сейчас шортами воспользоваться, но на улице ещё утро, да и трава до сих пор мокрая, когда бы она успела высохнуть?

Прощайте, чистые кроссовки! А ведь я их вчера весь день стирала. Играла с Пашкой — и стирала. Стирала — и играла с Пашкой.

После дня прозрения наступил день спокойновыживания. И очередной день прозрения переживать не хотелось.

Велосипед нашелся в старом сарайчике, раньше использовавшемся как дровник. А сейчас дровник здесь уже не нужен. Как и велосипед, впрочем. Никому, кроме меня.

Я все деньки прошлого лета, которые провела у тети, а было их не больше пяти, прогоняла на этом велосипеде. Шины какого-то деревенского мачо припахала накачать взамен на номерок Влада. Кто знает, может он был из латентных?.. А в этом году мне стало не до велосипеда. Я, видите ли, пешочком ходила.

Но до поля идти далековато, в прошлый раз и то не дошла, поэтому можно и былое вспомнить.

Вытащив велосипед на белый свет, я попыталась смахнуть с него хлопья пыли, но они смахиваться не желали. Немного помучавшись, плюнула на это дело и поехала на грязном.

Тетя с Пашкой махали мне из окна, будто я уезжала навсегда.

Но да, рюкзак за спиной у меня был внушительным.

По кочкам, по кочкам, по каменным комочкам. Ну и как тут можно ехать? Пришлось сворачивать на мокрую травку. А я по травке не люблю вообще ездить, а по мокрой тем более. На кроссовки лучше не смотреть, это точно… К тому же, минут через пять из-за езды по неровной дороге заболели ягодицы. Вот что значит — кто-то любит сидеть дома!