Неприятности в клубе 'Беллона'
Шрифт:
– Ясно. А как долго вы здесь служите, Нелли?
– Три года... сэр.
– Добавление "сэр" явилось уступкой обходительным манерам Паркера и его правильной манере изъясняться. "Настоящий джентльмен", - заметила Нелли позже, в разговоре с миссис Митчэм, на что домоправительница ответствовала: "Нет, Нелли; держится он как джентльмен, спорить не стану; но полицейский есть полицейский, и потрудись это запомнить".
– Три года? По нынешним временам срок немалый. А что, место-то хорошее?
– Не жалуюсь. Вот только миссис Митчэм... но я-то
– А мисс Дорланд?
– Ну, она-то и мухи не обидит; вот только прибираться за ней устаешь. Зато всегда такая милая, любезная, "пожалуйста", "спасибо"... Нет, жаловаться мне не на что.
"Умеренный восторг", - подумал про себя Паркер. Судя по всему, Анна Дорланд не обладала счастливым свойством вдохновлять на беззаветную преданность.
– А ведь скучновато здесь небось для молоденькой девушки вроде вас?
– Помереть с тоски можно, - честно призналась Нелли.
– Мисс Дорланд иногда устраивает "студийные вечеринки", как сами они говорят, да только никакого в них шика, и почти все юные леди... ну, в общем, художницы и все такое прочее.
– И, уж разумеется, с тех пор, как леди Дормер скончалась, в особняке царят тишина и покой. А мисс Дорланд сильно убивалась из-за ее смерти?
Нелли замялась.
– Конечно же, мисс Дорланд ужасно расстроилась; ведь у нее в целом свете никого не было, кроме ее светлости. Ну, а потом она вся изнервничалась из-за этой юридической свистопляски - что-то насчет завещания; да вы, сэр, наверняка знаете?
– Безусловно, знаю. Изнервничалась, говорите?
– Ага, и так злилась - просто не верится! Один визит мистера Притчарда мне особенно запомнился: я, видите ли, в тот день пыль обметала в прихожей, а мисс Дорланд говорила так быстро и громко, что не услышать я просто не могла. "Я буду сражаться до последнего", - вот что она сказала, - и еще: "мошеннический что-то там", - ох, как же она сказала?
– Замысел?
– подсказал Паркер.
– Нет... за... за... заговор, вот! Мошеннический заговор. И больше я ничего не расслышала; а потом мистер Притчард вышел со словами: "Хорошо, мисс Дорланд, мы проведем независимое расследование". И распалилась она, видать, не на шутку; я даже подивилась про себя. Да только все это вроде как прошло бесследно. Последнюю неделю мисс Дорланд сама не своя.
– Поясните, пожалуйста.
– Ну, вы разве сами не заметили, сэр? Мисс Дорланд стала такая тихонькая, как мышка; испуганная такая. Словно пережила страшное потрясение. И все время плачет. Поначалу-то такого не было.
– Ну, и как давно мисс Дорланд пребывает в расстроенных чувствах?
– Ну, сдается мне, с того самого дня, как всплыла вся эта кошмарная история: что, дескать, бедный старый джентльмен не своей смертью умер. Жуть что такое, сэр; просто жуть! Вы ведь поймаете убийцу, правда?
– Очень на это рассчитываю, - бодро заверил Паркер.
– Для мисс Дорланд это разоблачение явилось настоящим шоком, так?
– Ну, еще бы! Понимаете, сэр,
– Ну-ну, - проговорил Паркер, - нелегко узнавать такое про знакомого! Тут любой расстроится.
– О да, сэр; мы с миссис Митчэм просто в себя не могли прийти. "Бедный старик, - говорила я, - и с какой стати его убивать? Небось, разумом повредился, да сам и покончил с собой". Как думаете, сэр, оно похоже на правду?
– Я не исключаю такой вероятности, - добродушно согласился Паркер.
– Себя не помнил от горя, когда сестрица-то померла, вам так не кажется? Вот так я и сказала миссис Митчэм. А она говорит, что истинный джентльмен, вроде генерала Фентимана, не станет кончать с собою, оставив дела в этаком беспорядке. Вот я и спрашиваю: "А что, выходит, дела генерала вроде как запутаны?" А она мне: "Не твоя забота, Нелли; вот и придержи язык". А вы сами что думаете, сэр?
– Пока что ничего не думаю, - отозвался Паркер, - но вы мне изрядно помогли. А теперь не будете ли так добры пойти спросить у мисс Дорланд, не уделит ли она мне несколько минут?
Анна Дорланд приняла инспектора в малой гостиной. "На редкость некрасивая девушка, - подумал про себя Паркер, - держится угрюмо и замкнуто; фигура, и движения напрочь лишены изящества". Анна устроилась на краешке дивана, сжавшись в комочек; на фоне черного платья болезненный, желтоватый цвет лица смотрелся особенно невыигрышно. Глаза ее покраснели от слез; изъяснялась девушка короткими, отрывистыми фразами, а голос ее звучал хрипло и глухо, и до странности безжизненно.
– Извините, что снова вас беспокою, - вежливо начал Паркер.
– Полагаю, выхода у вас нет.
– Избегая его взгляда, Анна извлекла из пачки новую сигарету и прикурила от предыдущей, уже докуренной.
– Мне просто хотелось выяснить все подробности, касающиеся визита генерала Фентимана к сестре. Я так понимаю, миссис Митчэм проводила гостя наверх, в спальню больной.
Девушка угрюмо кивнула.
– Вы были там?
Анна промолчала.
– Вы были с леди Дормер?
– повторил детектив, на сей раз - куда более резко.
– Да.
– И медсестра находилась там же?
– Да.
Нет, эта особа решительно отказывалась ему помочь!
– Так что же произошло?
– Ничего ровным счетом. Я подвела его к постели и сказала: "Тетушка, к вам генерал Фентиман".
– Значит, леди Дормер была в сознании?
– Да.
– И очень слаба, надо думать?
– Да.
– Она что-нибудь говорила?
– Она воскликнула: "Артур!", - вот и все. А он воскликнул: "Фелисити!" А я сказала: "Вам нужно побыть одним", - и вышла.