Непростые смертные
Шрифт:
Харлуг дёрнул беременную на свет из-за спины.
– На, убей. Нового сделаю.
Мужчина покачал длинноволосой головой.
– Я не такой, как ты. Для меня есть святое…
Баба придушенно перевела дух, попыталась снова уйти за спину.
– …для меня священна клятва.
С этими словами наследник тьмы глупо нагнулся к расшитому мешку у ног, если б Харлуг захотел, размозжил бы ему череп. Однако Харлуга происходящее забавляло.
Наследник поднялся с мешком и извлёк из него огромный вытянутый череп. Чего он хотел? Чтобы он раскаялся?
Выставивший себя ослом наследник бросил череп под крыльцо. Харлуг едва вспоминал об убитом коне.
Смех с клёкотом вырвался из горла.
– Ну и дурак же ты, – отсмеявшись, сказал Харлуг. – Змея у тебя там что ли?
– Нет.
Наследник тьмы померк, понурил плечи, опустил глаза.
Не опаснее беззубого пса. Харлуг выпустил запястье женщины. Она спешно скрылась в доме.
Харлуг, не чувствуя холода, вразвалку спустился по ступеням, поднял череп с побелевшей земли.
Дурак. Наверняка не поленился достать тот самый. Повесить что ли над дверью? Всего год прошёл, а кость стала совсем белой. Что не взяли зверь и птица, унесли и отмыли дожди и снега. Вытянутый белый череп, громадные пустые глазницы, совершенное выражение смерти…
Что-то кольнуло, нет, не раскаяние…
Харлуг не сразу заметил крошечного чёрного скорпиона, а когда заметил, было поздно, яд попал в кровь. Хватая ртом воздух, Харлуг выронил череп. Кость придавила ядовитую тварь, инструмент судьбы скрючено затих раньше своей жертвы, контрастный и мёртвый белой и мёртвой земле. Харлуг упал. Судорога сводила и разводила конечности, пена лезла изо рта. Перед глазами стоял агонизирующий в луже крови и грязи конь.
Какие обиженные у него были глаза…
– Ты заслужил свою глупую смерть.
Часть I. До.
Расплата
– Что, что? Да так бы вы там и топтались, если бы мы не подскочили!
– Хорош заливать-то! Подскочили они! Мы уже три часа отбивались, войско в три раза обмелело, подскочили они! К шапкиному разбору!
– Не разобрались бы нипочём!
– Да вы только и сидели в кустах, поджидали, чья правда брать начнёт, чтоб к победителям под шумок примкнуть!
– К победителям?! В кустах?! … Ты – должен мне, Ибор, и ты, клянусь, мне заплатишь…
*
Светлый старшой пригнулся над высоким шалашом дров походного костра. Ветки быстро подхватились, задымили. Старшой отмахнулся от сырого горьковатого дыма длиннопалой ладонью.
– Воду носите.
– Пусть Хало носит, – Ибор подпершись о падуб снимал длинный сапог, – а то есть он всегда первый!
– Да ты!!! – не подобрав слов, обиделся тёмный. – Будто меньше других я в седле трясся!
– Но ведь
– Да я… – ещё больше сбился Хало.
– Ох, что за судьба быть должным такому мелочному, корыстному, приземлённому существу?! – вопросил Ибор в густеющие чернью небеса.
– Ты заплатишь мне, Ибор, – сквозь сжатые челюсти процедил Хало.
*
– Что это ты делаешь?!
Ибор лениво поднимает взгляд, будто снисходя до закипающего тёмного.
– Слыхал, что тёмные не особо зорки, но с одного аршина и старый дед должен бы разглядеть…
– Какого чёрта ты взял мой платок?!
Ибор продолжил тереть котёл от гари.
– Это? Твой?
– Не делай вид, что не знаешь! Это талисман, подарок матери!
– То-то я смотрю не мужская какая-то вещь, – задумчиво протянул Ибор, не оставляя своего занятия. – Не знаю, отчего никто не намекнул тебе, что когда ты вяжешь его себе на лоб, смотришься страшной злобной бабой… если патлы в глаза лезут, так обрезал бы – всё равно красоты они тебе не добавляют…
– У-у-у!!! – взвыл Хало, бессильно сжимая большие кулаки.
– Не обращай ты на него внимания, – Кирыч, походя, коснулся надутого мышцами плеча.
Хало доверительно заглянул старшому в лицо:
– Матери подарок! Почти не помню я матери! От платка запах слабый ещё оставался…
Тёмные одновременно глянули на внезапно ставшего хозяйственным Ибора. Светлая ткань зачернела, но наследник с энтузиазмом продолжал свой грязный труд.
– Отдай, – коротко велел Кирыч.
Тряпка полетела Хало в лицо. Он схватил на излёте, сильно внюхался, раздувая ноздри. Лицо его померкло, руки упали, одна – сжавшись на грязном платке.
– Не стыдно? – холодно спросил Кирыч.
– А чего? – на голубом глазу удивился Ибор. – Он же не помнит – так может, и мамаша его так пахла? Да и чёрная тряпка больше к его патлам подойдёт.
– Ты заплатишь мне, Ибор…
*
Тёмные мыли у реки довольно всхрапывающих жеребцов, оставшись в одних штанах. Ибор уже приобнимал направлявшуюся на стирку красотку. Девки шли от села, и не знал никто, что войско так близко подошло. Но да бояться не след – десяток наследников сделал дугу с табуном, оставив войско отдрыхивать после вчерашнего боя. Когда вместе выходили, по сговору, коней не загоняли.
Девки встали вкруг ясноглазых светлых, поставив корзины на землю, улыбаясь и ведясь на бойкие речи. Как обычно нашлись те, кто ясному дню предпочитает темень ночи – взгляд нескольких так и тянуло к реке, как светлые ни пели, ни балагурили и ни сверкали очами. Ибор привык, что уж кто-то да спросит, рассказать как зовут «тех крепких молодцев», и без ревности приступил к делу, добавляя к имени несколько подвигов. Девичьи личики серьезнели, глаза смотрели, как надо.
– А тот? – коснулась рукава тонкая рука.